Прекрасная шантажистка - [4]

Сердце Полины, как обручем, сжал страх. Что им теперь делать, где жить? Опять мыкаться по чужим домам, терпеть пренебрежение и чужие причуды? И тут в голову пришла мысль, напугавшая ее. Сомнения мучили ее всю ночь. Лишь под утро, когда уже стали меркнуть звезды, Поля приняла решение. Пусть простит ее Бог, но это был тот самый случай, когда было до того худо, что хоть волком вой...

3

Молодой человек двадцати восьми лет стоял в кабинете на втором этаже собственного особняка на Покровской и мрачно смотрел на свое отражение в трюмо на мраморном столике, заваленном всякими галантерейными безделками. Звали молодого человека Сергеем Михайловичем, и был он из славного рода князей Всеволожских. Мрачность князя объяснялась отнюдь не тем, что он видел в зеркале. На внешность сетовать не приходилось. Был Сергей Михайлович высок, статен, широк в плечах и узок в талии. Особую привлекательность придавали ему густые черные, как безлунная ночь, волосы, подстриженные по последней «байронической» моде, и серые, почти серебристые глаза. За этот яркий, запоминающийся облик получил он в полку прозвище Адонис. Но полковые насмешники остерегались злоупотреблять им, поскольку славился Всеволожский твердой рукой и зорким глазом, и охотников рисковать своей жизнью у барьера находилось мало.

Нынешнее мрачное настроение князя было связано с событиями последних дней. Уже был подсчитан ущерб, причиненный городу огнем: восемнадцать миллионов рублей. Стали известны и виновники пожара, точнее, виновница, словоохотливо поведавшая на дознании полицмейстеру обо всех событиях того злополучного утра третьего сентября.

Все началось с того, что Глафира Егоровна, супруга отставного штабс-капитана Андрея Михайловича Ермолаева, решила порадовать мужа пирогами. Затопила она печь да и бросила в нее обломок оси от телеги, а когда обломок загорелся, печное чрево выплюнуло горящую смолу прямо в низкий потолок. И пошло гореть. Через малое время пылал весь дом, а с ним занялись и соседние. Налетевший с Волги ветер раздувал пожар так, что огонь, разом обнимая до пяти домов, бросался с улицы на улицу. Сие произошло так быстро, что ни пожарные, ни полицейские, ни городские обыватели ничего не могли сделать и вынуждены были бежать к Волге и на Арское поле. Самому Сергею Михайловичу повезло. Огонь остановили буквально на стыке Воздвиженской и Покровской.

Князь поправил шейный платок и невольно поморщился — давала себя знать обожженная рука. Малоприятно, но придется задержаться в Казани еще на несколько дней, несмотря на то что в доме стоит невообразимый бедлам. Пришлось приютить на время как ближних, так и дальних родственников с детьми, прислугой, уцелевшим скарбом и даже любимыми собачками. Череда просителей шла с утра до вечера, всем — от губернатора Ильи Андреевича Толстого до дворника Федота — надо было что-то срочно решить именно с его помощью. Вот и сейчас князь отправлялся с визитом к губернскому предводителю дворянства, чтобы определить суммы пожертвований погорельцам и обеспечения их провизией хотя бы на первое время.

В дверь кабинета робко постучали. Сергей хмуро следил, как медленно открылась створка двери и в образовавшуюся щель просунулась взлохмаченная соловая голова Никитки — в былые времена верного ординарца, а ныне камердинера.

— Ваше сиятельство, к вам посетительница.

— Кто?

— Сказывают, родня. Госпожа Сеславина Полина Львовна.

Когда он вошел в гостиную, то сначала подумал, что там никого нет, и почти облегченно вздохнул. Слева, как эхо, в ответ прозвучат чей-то вздох. На краешке канапе в напряжении застыла женская фигурка в сером бесформенном наряде. Голову просительницы венчал огромный капор, почти полностью закрывая ее лицо. «Черт, как ее зовут?» — попытался вспомнить князь и, отбросив тщетные попытки, учтиво поинтересовался:

— Сударыня, чем могу служить?

Просительница подняла голову, и Всеволожскому с трудом удалось сдержать возглас удивления. Ее лицо словно жило отдельной жизнью от своего унылого обрамления, заставляя забыть и о вылинявшем платье, и о нелепой шляпке. Карие с едва заметной раскосинкой глаза, четко выписанные брови, нежный овал лица. А губы! Правда, сейчас они были плотно сжаты, а выражение этого лица было сосредоточено и холодно. «Интересно, какого цвета у нее волосы?» — вдруг мелькнуло в голове Сергея.

— Ваше сиятельство, меня зовут Сеславина Полина Львовна. Мы не знакомы, но вы, верно, знаете мою тетушку Клеопатру Семеновну Филиппузину? Она кузина вашего батюшки.

Голос просительницы прозвучал мягко с едва заметной хрипотцой, будто обволакивая собеседника.

— Конечно, помню. Весьма почтенная и весьма строгая дама, хотя я ее давно уже не видел. Здорова ли она?

— Она погибла, — голос ее чуть дрогнул.

— Примите мои искренние соболезнования. Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Иначе я к вам не пришла бы. То, что я собираюсь вам сказать, Покажется немного странным, но прошу вас выслушать меня с вниманием. — Девушка вздохнула с какой-то решимостью, будто ей предстояло вот-вот войти в ледяную воду. — После пожара я осталась совсем одна с младшей сестрой на руках. Родители умерли несколько лет назад, единственной родственницей была тетушка, теперь и ее нет. Средств к существованию у нас тоже нет. Потому я и обратилась к вам.