Прекрасная голубая смерть - [49]

В конце-то концов, и раньше были десятки случаев, когда Итедер в конце концов соглашался забрать лавры Ленокса в обмен на удовольствие, которое Ленокс извлекал из разгадки дела. Однако никогда прежде не было подобной напряженности, никогда прежде Леноксу не ставилось столько палок в колеса, хотя и неизвестно, от кого все это исходило.

Он попросил Грэхема принести ему из библиотеки книгу о Перу и полчаса читал, воображая себя на тех дальних берегах только с компасом и ножом. Затем в половине десятого положил книгу, сменил халат на костюм, а удобные домашние туфли на замученные сапоги.

Он встретился с Итедером на углу Кларджес-стрит точно полчаса спустя. Великий инспектор держался не столь почтительно, как накануне вечером, но, сообразил Ленокс, за ними же следовала невидимая армия в ожидании распоряжений, а Итедер более кого-либо другого не допустил бы проявления слабости на глазах у подчиненных.

Несколько минут спустя они вошли в дом Барнарда. Ленокс еще в дверях ощутил, что его принципы изменили ему, но он скрепил сердце мыслью о вопросах без ответа, которые таились внутри, и заключил пакт с самим собой, что более не станет тревожиться, размышляя, поступил ли он непорядочно или нет, дав согласие пойти сюда. Увы, соблюдать такой пакт было нелегко. Однако хотя он и был дилетантом, ему удалось в достаточной мере опереться на профессионализм, чтобы дальнейшее свое время потратить с пользой, находя то, что сумеет найти, а не утишая свои скрупулы.

Дом действительно был пуст. Горничные завершили свою работу наверху, а мисс Гаррисон наблюдала за приготовлением дневной трапезы. Да и если кто-нибудь из прислуги случайно поднимется наверх, у кого достанет духа попасть на глаза инспектору Итедеру, а уж тем более — помешать ему в его розысках?

— Полагаю, гости изъявили вам согласие на обыск их комнат? — спросил Ленокс, когда они поднялись на четвертый этаж.

— Нет, — сказал Итедер. — Мистер Барнард дал мне ключ. Меньше беспокойства для них, сказал он. Он только не знает, что искать буду не я, а вы.

— А!

Начали они с комнаты, несомненно, Даффа, как подтвердил Итедер: письменный стол в идеальном порядке, спартанский гардероб и комод, не обремененный никакими личными предметами, кроме аптечки. Странно — хотя в ней не оказалось ничего неуместного. Мышьяка, например, хотя он пришелся бы очень кстати. Ленокс заглянул во все ящики стола и комода, а затем быстро осмотрел одежду, кратко проверяя карманы панталон. Он оглядел пол, памятуя, как ограничено его время, и не нашел там ничего. Затем покинул комнату, вновь размышляя о загадочном пузырьке с мышьяком.

Но, оказавшись в коридоре, он передумал и, не сказав ни слова Итедеру, повернулся на каблуках и возвратился в комнату. Там он порыскал по углам и наконец нашел то, что искал — мусорная корзинка загораживалась дверцей чуланчика.

— Жаль, жаль, — сказал он, беря ее в руки. — Из нее уже все выбросили.

— Вы бы стали копаться в мусоре?

— Стал бы.

Итедер покачал головой, а Ленокс поставил корзинку на место и направился назад к двери. Но инспектор остановил его и указал на пол. Ленокс обернулся и увидел, что на пол спорхнул клочок бумаги и теперь высовывался из-под двери чуланчика.

— Превосходно, — сказал Ленокс и подобрал его. Он повернул клочок так, чтобы они могли прочесть одновременно. Добыча была мала, но интересна: £? ДС?

Ленокс вручил клочок своему спутнику и просто прошел в коридор, а затем в следующую комнату. Сомса, как оказалось. И хотя она была далеко не так прибрана, как комната Даффа — повсюду валялись личные мелочи, бланки для ставок на скачках и развлекательные романы, — ничего полезного не обнаружилось, а потому он прошел — по-прежнему со всей возможной быстротой — к следующей двери.

За ней он оказался в комнате Юстеса, и хотя она тоже, увы, ничего не дала, зато сообщила кое-что о вкусах ее обитателя. В гардеробе висела отутюженная одежда из толстой шерсти, будто выстроившийся батальон, а на бюро лежали аккуратные стопки памфлетов консервативной партии бок о бок с идеально отточенными карандашами и пачка голубых конвертов. Но никаких красок, что Ленокс счел странным. Единственным намеком на беспорядок оказался затерявшийся под кроватью носовой платок, от которого пахло перечной мятой и воском.

Спальня Клода была столь же предсказуемой, как и спальня его кузена: тот же хаос, что и у Сомса, но без намека на попытки навести хоть какой-то порядок. Одежду аккуратно повесили слуги, но, очевидно, Клод запретил им прикасаться к его столу и комоду, потому что и там, и там стояли стаканы с недопитым вином, безделушки и монеты валялись между свечами, как почти целыми, так и почти огарками, а также тряпки и исписанные листки, на подавляющем большинстве которых запечатлелись карточные долги — либо должен был он, либо должны были ему, но преимущественно его собственные. Либо он уже получил все выигранные деньги, либо был на редкость плохим игроком.

Последней была комната Поттса, и, войдя в нее, Ленокс ощутил наиболее сильный прилив стыда. Человек, с которым он почти не знаком, которого никто не принимает, с которым он, по всей вероятности, не встретится ни на каком званом вечере, так как Поттса туда не пригласят, но который мог быть каким угодно, даже приятным и добрым, в любом случае никак не заслужившим такое вторжение.