Преисподняя - [157]

На другом конце провода Персивел тяжело дышал в трубку. Бормотал что-то невнятное. Де л'Орме слышал даже шорох ветра по крыше телефонной будки. Потом протащился с горки на пониженной передаче грузовик. Де л'Орме представил себе Персивела — на какой-нибудь пустой автостоянке заброшенной магистрали.

— Езжай-ка лучше домой, — посоветовал он.

— Ты на чьей стороне? Я ведь затем и звоню — узнать, на чьей ты стороне.

— На чьей я стороне?

— Тут и есть зацепка, так ведь?

Голос Персивела пропадал. Шумел ветер. Он говорил как человек, которого буря лишила и души и тела.

— Твоя жена, наверное, волнуется.

— Ага, пусть она кончит, как Мустафа? Мы с ней распрощались и больше не увидимся. Это ради ее же блага.

В окно гостиничного номера что-то шлепнулось и заскреблось. Де л'Орме спрятался обратно в свою спасительную тьму, откинулся на вельветовую спинку дивана. Прислушался. По стеклу кто-то царапал. И еще хлопал крыльями. Птица. Или ангел — заблудился среди небоскребов.

— А что случилось с Мустафой?

— Ты должен знать.

— Не знаю.

— Его нашли в Стамбуле, в пятницу. То, что от него осталось, плавало в Йеребатане.[26] А ты правда не знал? Его убили в тот день, когда в мечети Айя-София нашли бомбу. Мы — свидетели, понимаешь?

Очень тщательно и аккуратно де л'Орме положил очки на стол.

У него закружилась голова. Ему хотелось спорить, хотелось возразить Персивелу, чтобы тот взял назад ужасные слова.

— Это все мог сделать только один человек, — продолжил Персивел. — Ты и сам знаешь не хуже меня.

Затем была минута относительной тишины. Оба молчали. В трубке слышались порывы ветра, гудки снегоочистителей, штурмующих занесенные магистрали. Персивел заговорил опять:

— Я знаю, что вы очень близки.

Его сочувственный тон подтвердил догадку де л'Орме.

— Да, — сказал археолог.

Такое ужасное вероломство трудно даже представить. Их всех вела его одержимость. И теперь он как будто лишил их наследства — лишил и духа и тела. Нет, неверно, он никогда и не считал их своими наследниками. С самого начала он их только использовал. Они для него были как рабочий скот, который не жалко загнать до смерти.

— Тебе нужно убираться от него подальше.

Но де л'Орме все думал о предателе. О тысячах совершенных им обманов. Поистине королевская дерзость! И почти с восхищением он произнес имя.

— Громче говори, — попросил Персивел. — Я тебя не слышу, тут ветер!

— Томас, — повторил де л'Орме.

Какая невероятная смелость! И какой беспощадный обман. Головокружительная глубина интриги. И кто он после этого? И кто он вообще? Зачем собрал общество для охоты на самого себя?

— А, ты уже знаешь! — кричал Персивел.

Буря шумела все сильнее.

— Его нашли?

— Да.

Де л'Орме обомлел:

— Но ведь мы, значит, победили.

— Ты рассудка лишился?

— Может, ты лишился? Зачем ты прячешься? Его же поймали. Теперь мы с ним поговорим. Нужно немедленно отправляться. Давай говори подробности.

— Кого поймали — Томаса, что ли?

Персивел явно растерялся, и де л'Орме словно оглушили. Столько месяцев он смотрел на хейдла как на обычного человека и теперь не мог поверить, что Сатана смертен. Разве можно поймать Сатану? И вот — поймали. Совершили невозможное. Развенчали миф.

— Где он? Что с ним сделали?

— Ты про Томаса?

— Да, про Томаса!

— Но он же погиб!

— Томас?!

— Мне показалось, ты сказал, что уже знаешь.

— Нет! — простонал де л'Орме.

— Прости. Он всем нам был другом.

Де л'Орме наконец понял, о чем говорит Персивел, и все же не понял ничего.

— Они его убили?

— «Они»? — прокричал астронавт.

То ли он не слышит де л'Орме, то ли никак не поймет.

— Сатана! — произнес наконец де л'Орме.

Мысли его путались. Царя хейдлов — убили? Да понимают ли эти идиоты, что Сатана — бесценен? Перед мысленным взором де л'Орме предстали молодые перепуганные солдаты — малообразованные парни, разряжающие винтовки в неясную тень. И Томас, падающий из темноты на свет, мертвый.

И все же де л'Орме ошибался.

— Да, Сатана, — подтвердил Персивел. Голос его стал почти неразличим из-за урагана. — Ты верно понял. В точности, как я думаю. Сначала Мустафу, потом Томаса. Их убил Сатана.

Де л'Орме нахмурился:

— Ты же сказал — его нашли. Сатану.

— Да нет, Томаса нашли, — пояснил Персивел. — Нашли Томаса. Сегодня днем на него наткнулся пастух-бедуин. Возле монастыря Святой Екатерины. Томас упал — или его столкнули с утесов на Синайской горе. Ясно, кто с ним расправился. Сатана. Он настигает нас по одному. Знает все про нас — как мы живем, где можем прятаться. Мы его изучали, а он, тварь, изучал нас.

Только теперь де л'Орме понял, о чем толкует Персивел. Томас — не предатель. Предатель — кто-то другой, кто к нему еще ближе.

— Ты слушаешь? — спросил Персивел.

Де л'Орме прокашлялся.

— Что сделали с телом Томаса?

— То, что там обычно делают монахи. О сохранности они особенно не заботятся. Желают закопать его как можно быстрее. Похороны в среду. Там же, в монастыре. — Персивел помолчал. — Ты не поедешь?

Такие грандиозные планы — и такой ничтожный результат. Де л'Орме уже знал, что ему делать.

— Твоя голова — тебе и решать, — сказал Персивел.

Де л'Орме повесил трубку.

Город Саванна, штат Джорджия

Она проснулась и, лежа в своей постели, грезила о старых временах, когда была молода и у нее не было отбою от кавалеров. Потом от многих осталось несколько. От нескольких — один. В своих грезах она тоже была одинока, но совсем иным одиночеством. Она была болью в сердцах мужчин, памятью, которая никогда не проходит. И ее единственный мужчина никогда не перестанет ее искать, даже если она сама себя потеряет, даже если состарится.