Преисподняя - [155]

Он махнул рукой. Двое солдат втащили девушку и привязали к стене.

Первое, что Али заметила, был ее запах. От девушки пахло потом, калом, еще чем-то резким. Волосы пропитались дымом. По скотчу, которым был заклеен рот, текла кровь и слюна.

— Что вы сделали с девочкой?

— Мои ребята не смогли устоять, — пояснил Уокер.

— И вы им позволили?..

Уокер уставился на Али.

— Вся такая правильная? Ты-то не лучше других. Всем от нее что-то нужно. Давай составляй свой словарь, сестра! Только без разрешения отсюда не выходить!

Трой встал и накинул свою куртку девушке на плечи. Его галантность заставила пленницу отпрянуть; затем она раздвинула ноги, насколько позволяла веревка, и подставила себя. Трой шарахнулся назад.

— Я бы в такую не влюбился, — захохотал Уокер. — Зверюга. По-настоящему дикая.

Али и Трой попытались покормить девушку.

— Что это вы делаете? — возмутился солдат.

— Отрываю скотч, — ответила Али. — Как же она будет есть?

Солдат сорвал скотч и быстро убрал руку. Девушка едва не перекрутилась на проволоке, рванувшись к нему. Али отшатнулась. Зал загремел хохотом.

— К вашим услугам, — сказал солдат.

Кормить пришлось с осторожностью. Али тихонько заговорила с девушкой, назвала свое и Троя имя, попыталась ее успокоить. Человеческая пища была ей вредна, но девушка ела. Один раз она выплюнула яблочный сок и пробормотала что-то жалобное — слова прозвучали неожиданно мягко. Дело было не столько в тихом голосе, сколько в интонации. Несмотря на свирепость, у девушки стал почти благочестивый вид. Казалось, она обращается к пище или читает молитву. Нрав у нее был не простой, но и не свирепый.

Когда с кормежкой закончили, пленница улеглась на каменный пол и закрыла глаза. Между едой и сном не было никакой паузы. Она просто пользовалась, чем могла.

Прошло два дня. Айк не показывался. Али чувствовала, что он где-то рядом, но найти его не смогли.

Надеясь выпытать код устройства, солдаты избили Шоута до бесчувствия. Его упрямство привело их в ярость, и они остановились только тогда, когда Али загородила его собой.

— Убьете его — и кода не узнаете, — сказала она.

Теперь к ее заботам добавился Шоут, а ведь Али уже ухаживала за полковником и некоторыми солдатами. Кто-то же должен это делать. Все-таки Божьи твари.

Уокер время от времени впадал в лихорадку. Он ругался на разных языках. Солдаты злобно переглядывались. Али все больше волновалась. Одно утешение — Айка так и не удалось найти.

На вторую ночь Трой попытался не дать солдатам уволочь девушку наружу — там уже ждали их товарищи.

Солдаты начали бить его пистолетом и не остановились бы, но девушка стала хихикать, и они потеряли к антропологу интерес. Ее вернули не скоро, всю потную, с заклеенным ртом. Все еще истекая кровью, Трой помог Али помыть ее водой из бутылки.

— Она уже рожала, — вполголоса сказал он. — Ты заметила?

— Ты ошибаешься, — возразила Али.

Однако среди татуировок и полос грязи она разглядела следы растяжек. Ареолы сосков были темные. Просто раньше она не обратила внимания.

На третью ночь солдаты снова пришли за девушкой. Несколько часов спустя ее привели обратно, почти без сознания. Когда Али и Трой мыли ее, Али начала тихонько напевать мелодию, сама того не замечая, пока Трой не окликнул:

— Али, смотри!

Али подняла глаза от кровоподтеков на бедрах и увидела, что девочка уставилась на нее, а по щекам у нее катятся слезы.

Али запела снова:

Прошел немало я скорбей,

Невзгод и черных дней,

Но благодать всегда со мной,

Ведет меня домой.

Девушка зарыдала. Али совершила ошибку — попыталась ее обнять. Ее жалость вызвала настоящую бурю — девушка начала пинаться и толкаться. Али постигло ужасное озарение: у несчастной когда-то была мать, которая пела этот гимн.

Ночь Али провела, наблюдая за пленницей. В свои четырнадцать лет девочка была больше женщиной, чем Али в тридцать четыре. Она была замужем или, во всяком случае, у нее был мужчина. И даже, оказывается, был ребенок. И теперь, когда ее так жестоко насиловали, ей удалось сохранить рассудок. Удивительная сила духа.

Утром Твиггсу — впервые после того, как он перестал голодать, — потребовалось выйти в туалет. Поскольку Твиггс — это Твиггс, он и не подумал попросить разрешения. И один из охранников его застрелил.

Относительной свободе ученых пришел конец. Уокер приказал всех связать и отвести в глубину крепости. Али не удивилась. Она уже давно поняла, что с ними так или иначе расправятся.

24 Tabula rasa

И тьма была над бездною…

Кн. Бытия 1:2

Нью-Йорк

В гостиничном номере было темно, только светился голубой экран телевизора. Удивительно — в комнате слепого без звука работает телевизор. В другие времена де л'Орме и сам мог бы устроить такое, чтобы подшутить над гостями, но сегодня он гостей не ждал. Просто горничная смотрела сериал и забыла выключить.

А на экране была Таймс-сквер, новогодний хрустальный шар падал на беснующуюся от радости толпу.

Де л'Орме перебирал в уме свои любимые строки Иоганна Экхарта. Этот мистик тринадцатого века проповедовал очень простыми словами очень странные вещи. И так бесстрашно — в самой тьме Средневековья.

«Бог есть ожидание. Его любовь словно крючок рыбака. Никакая рыба не подплывет к рыбаку без того, чтобы попасть на крючок. Если она берется за крючок — ей не миновать рыбака. Тщетно она бьется — рыбак уверен в своем улове. И то же я могу сказать о любви. Тот, кого подцепит этот крючок, ловится так, что весь он, с ногами и руками, глазами и ртом, и сердцем принадлежит Богу. И чем вернее он пойман, тем вернее обретет свободу».