Предтечи будущих побед - [48]

Все опять дружно заулыбались, полностью одобряя мнение своей коллеги о навязывании толерантной Европой своего видения Мира.

— Жгите, Маша! Жгите глаголом праведным! — подскочил с места уже не Рудов, а всегда флегматичный Барышев, что было уж совсем удивительным явлением.

— Крокодила, крокодилю и буду дальше крокодилить! — подхватила она в тон главнелегалу. — Кто там у нас следующий на очереди?

— ОБСЕ, — подсказал Тучков, в глазах которого светились огоньки обожания.

— Ах, да, ОБСЕ! Что я могу сказать про это общество слепо-глухо-немых? Вы и сами все знаете. Это просто общественная организация инвалидов. Ничегошеньки-то они не видят. У них абсолютно атрофировался слух, впрочем, так же как и совесть. А ротовое отверстие им зашил Евросоюз суровыми нитками. За примерами ходить далеко не надо. Все они у вас перед глазами, начиная с Югославии. Дополнительные комментарии требуются?

Члены Президиума на этот вопрос замотали головами по сторонам. Все всё прекрасно понимали и без разжевывания.

— А, вот еще МОК остался, — опять наперед вылез Николай Павлович.

— Да! С ним-то как быть? Все-таки спорт вроде как бы вне политики, — выразил робкое сомнение Барышев, опять подтверждая свое реноме сверхосторожного человека.

— Как-как, вы сказали? — притворилась слабослышащей министресса, приложив для вящей убедительности ладонь к уху. — Спорт вне политики? Христос с вами, Дмитрий Аркадьевич! Это когда такое было?! Еще со времен Советского Союза ходила шутка о том, что у нас ни один хоккейный матч не проходит без политического подтекста! Забыли? Скажу больше! Из этой замшелой организации надо не просто выходить. Её надо запретить!

— О-о-о! Как это так?! — невольно вырвалось у всех разом из уст.

— А вот так! Через суд! — запальчиво воскликнула, раскрасневшаяся от перевозбуждения Мария Владимировна. — Наш суд. Для этой цели подойдет любой суд общей юрисдикции, хотя бы и Басманный.

Все кроме Тучкова снисходительно заулыбались, списывая это на горячность молодой женщины. Однако Николай Павлович не стал поддаваться общему настроению.

— Вы, товарищи, напрасно улыбаетесь, — негромким голосом вклинился он в игривое настроение окружающих. — В отличие от всех вас, я все-таки имею еще и юридическое образование. Тем, кто не в курсе скажу, что я являюсь кандидатом юридических наук, специализирующимся на вопросах международного права. Но это так, к слову, между строк. И как юрист могу вам сказать, что Мария Владимировна права.

— Как это?! — сразу оборвался снисходительный смешок членов Президиума.

— Очень просто. Сейчас к нашим спортсменам уже цепляются не просто за то, что они употребляют или когда-то употребляли вещества, содержащие допинг, а просто потому, что они русские. Это уже называется «расовой сегрегацией» или проще говоря — апартеид. Доказать это в суде, тем более в нашем суде будет проще пареной репы. А дальше включается юридический механизм по признанию МОК фашистской организацией, само существование которой выходит за рамки закона. Все мы догадываемся, какие крупные деньги крутятся и «отстирываются» этой организацией. Одни только телетрансляции рекламных роликов спонсоров Олимпиады приносит хозяевам «пяти колец» сотни миллионов долларов от известных брендов. По счастливой случайности, по крайней мере, для нас, эти самые бренды глубоко окопались у нас и даже сейчас не желают уходить с лакомого рынка. Тут-то мы их и подловим. Им будет заявлено на официальном уровне, что поддерживая неонацистскую организацию по имени «МОК», они более не могут вести свой бизнес в России. После чего дать им недельку на размышление, а потом им придется либо отказываться от спонсорства, либо убираться с нашей земли к чертям собачьим. Я реалист, поэтому заранее могу предвидеть, что они не станут порывать с МОКом, ну, да и ладно, зато их активы останутся у нас, на вполне законных основаниях. Я правильно понял вашу мысль, Мария Владимировна?

— Абсолютно.

— Что тут сказать? — развел руками Афанасьев. — Мы люди несведущие в тонкостях юриспруденции, но раз уж сам Николай Палыч, как дипломированный специалист в этой области говорит, что такой вариант нашего реагирования имеет место быть, то мне остается только поднять руки со словами: «Сдаюсь!».

Михайлов, скромно сидящий в уголочке с блокнотом на коленях, что-то шустро записывал, высунув от усердия кончик языка.

— Мария Владимировна, — вновь обратился Верховный к Министру иностранных дел, — я смотрю, у вас есть еще кое-что для нас. Прошу, не стесняйтесь.

— Есть. Я специально оставило это последним пунктом. Дело страшное и щекотливое. Наше ведомство имеет разветвленную сеть информаторов. Данные стекаются к нам и от Игоря Олеговича, и от Дмитрия Аркадьевича, и даже от ведомства Павла Викентьевича. Собрав воедино все сведения, мы поняли, что дело заваривается нешуточное.

Услышав упоминание в одном ряду представителей «силовых» структур и министерства здравоохранения, все собравшиеся моментально напряглись в тревожном ожидании.

— Что-то связанное с ковидом? — попробовал догадаться Афанасьев.

— И с ним тоже, — кивнула Хазарова. — Короче говоря, у нас сейчас появились на руках, товарищи Костюченков и Барышев не дадут соврать, неопровержимые документальные свидетельства о том, что пресловутые штатовские биолаборатории, якобы по случайному совпадению размещенные по периметру нашей государственной границы, занимаются отнюдь не профилактикой типичных для данной местности заболеваний. Они там занимаются разработкой боевых патогенных штаммов.