Предтечи будущих побед - [13]

— Я бы хотел с ней поближе познакомиться, — трудно произнес он эти слова и, сделав очередную паузу обронил. — Осуждаешь?

— Да нет, — мотнул головой Костюченков, которому тоже уже было за пятьдесят с немалым хвостиком. — Не осуждаю. Кто я такой, чтобы осуждать подобные душевные порывы людей?

— И все-таки я чувствую в твоем тоне некое непонимание и осуждение, — настаивал на своем Валерий Васильевич.

— Да нет. Что ты, Валерий Васильевич? — тоже перешел на «ты» адмирал. — Какое уж тут осуждение? А только…

— Что?! — уставился на него Афанасьев. — Говори, не стесняйся.

— Еще раз говорю, не мое это собачье дело лезть в души людей. А только, зря ты Валерий Васильевич, хочешь связаться с ней, — задумчиво и как бы нехотя произнес он.

— Почему?! Ты ее знаешь?!

— Нет, — пожал плечами разведчик. — А только ты и сам должен понимать, что в таких учреждениях как наше, простых, а тем более случайных людей не бывает.

— Что ты этим хочешь сказать? Завербованная вами или из контингента «медовых ловушек»?

— Не исключено, — потупился Костюченков.

— Ну да не большая беда, — хмыкнул Афанасьев. — Чай не вражеской разведкой завербована. А я домой секретных документов не таскаю, да и с домашними на служебные темы разговоров не веду. А скоро и вообще не с кем будет и словом перемолвиться, хоть ходи по квартире и кричи «Ау!». В чем вопрос-то?

— Вопрос в том, что даже в нашей столовой работают специально подготовленные люди, вся деятельность которых направлена далеко от создания семейного уюта. Боюсь, Валерий Васильевич, что не обретешь ты с ней душевного покоя. Да и почему ты решил, что она не замужем?

— Найду или не найду, это, как говорится, из области предположений, а оно имеет спектр от минус и до плюс бесконечности, как статистика. А по поводу моей уверенности в том, что она свободна, так это не ко мне. С этим обращайся к артисту Баталову из «Москва слезам не верит». Он довольно точно вычислил женщин, находящихся в поиске. Ну, так что? Поможешь?

— Я, собственно говоря, готов, всем, чем могу, — слегка подрастерялся разведчик, — только вот не могу взять в толк, чем же помочь? Провести с ней беседу?

— Ну, что ты, ей Богу, говоришь такое, Игорь Олегович? — поморщился Афанасьев. — Какие еще беседы? Мы же не на парткоме.

— А что, тогда? — недоумевающе вскинул брови собеседник.

— Мне от тебя нужно совсем другое.

— Что?

— А вот что. Сам видишь, какой высокий и ответственный пост я занимаю. К тому же возраст у меня тоже не юношеский. Осечку в этом деле я себе позволить не могу, и временем на пригляд уже, к сожалению, не располагаю. Пост, еще раз подчеркну, у меня большой и ответственный, а значит и женщина, которая будет находиться рядом со мной, должна как-то соответствовать этому моему положению. Это я в том смысле, что у нее не должно быть никаких пятен в биографии, чтобы мне на старости лет не позориться, если ушлые журналюги на нее что-нибудь раскопают.

— В нашем ведомстве не работают люди с запятнанной или неоднозначной репутацией, — попробовал деланно оскорбиться Костюченков.

Но Афанасьев только отмахнулся от этой реплики:

— Твой коллега, кстати, тоже адмирал, по этому поводу сказал однажды что?

— Отбросов нет — есть кадры, — уныло процитировал Канариса Игорь Олегович.

— Вот именно, — со значением произнес диктатор. — Поэтому ты Игорь Олегович, не в службу, а в дружбу подготовь-ка на нее подробное досье. Где? Что? Как? Знакомые. Привычки. Ну и всякое такое, сам понимаешь. Сможешь?

— Смогу, — коротко ответил Костюченков.

— Как скоро? — спросил Афанасьев и даже слегка застыдился своего мальчишеского нетерпения.

— Разрешите ваш сотовый? (В здание Национального Центра обороны никому не разрешалось проносить сотовые телефоны. Исключение составляли только Министр обороны и Начальник Генштаба).

— На, — протянул ему свой коммуникатор Афанасьев.

Костюченков набрал какой-то невероятно длинный номер и приставил динамик к уху. Абонент, судя по непродолжительности гудков, был на месте.

— Петрович, это я — Костюченков. Да, звоню не со своего. Дельце у меня к тебе. Подготовь-ка мне подробное досье на работницу нашей столовой в Центральном аппарате. Фамилию не знаю. Зовут Вероника. Да нет, ничего не натворила. Да нет, ни в чем не подозревается. Просто подготовь материалы, желательно не привлекая никого лишнего. А лучше всего, сам займись. Как скоро сможешь управиться? К завтрашнему утру? Отлично. Тогда откопируй в двух экземплярах. За одним я сам зайду, а за вторым утром зайдет Рассохин, ему передашь лично в руки. Хорошо. Спасибо, Петрович. Отбой.

— Оперативно! — не сдержал восхищения Афанасьев и тут же полюбопытствовал. — Петрович, как я понял, заведует кадрами или что-то в этом роде, а Рассохин это кто?

— Да, Петрович это наш кадровик-архивариус. Один из старейших сотрудников. А Рассохин это начальник службы внутренней безопасности. Разрешите сделать еще один звонок?

Афанасьев, молча кивнул на просьбу. Костюченков опять быстро-быстро пробежал пальцами по клавишам коммуникатора. На этот раз длинных гудков было гораздо больше. Видимо абонент был занят или далеко от телефона, но Костюченкову было не занимать упорства, которое было, в конце концов, вознаграждено.