Предтеча - [87]

Ахмат поспешил с приказом — русская рать отступала, но еще не была разгромлена. Турай стремительно мчался вдогон за русскими конниками, и казалось, вот-вот настигнет их. Но те резко свернули в сторону, и перед татарами неожиданно открылась лента Оки — она в этом месте делала широкую петлю. Растянутый по всей излучине тумен был внезапно атакован засадными полками. Русские, видевшие жестокую расправу с алексинцами, налетели с той самоотверженной отчаянностью, на которую бывает способен человек, оказавшийся перед смертельной опасностью. Никто из них не щадил себя, воеводы рубились в первых рядах, увлекая остальных. Несмотря на усиленную защиту, татары оказались вскоре прижатыми к реке. Здесь они и нашли свою гибель— русские пленных не брали, вырубили всех до одного. Так свершилось праведное отмщение, ибо говорят: «Кто заставляет других пить до дна чашу смертельного щербета, тот сам испробует горькой отравы».

Через некоторое время готовящиеся к переправе ордынцы стали примечать плывущие по Оке мертвые тела своих соплеменников. Когда те пошли целыми косяками, доложили Ахмату. Хан долго не мог поверить в случившееся, пока не увидел, как противоположный берег снова заполнился русскими ратями. «Аки море колеблющееся! — вроде бы так говорил тот пленный старик, — подумал Ахмат и неожиданно для себя успокоился. — Турай попался в капкан, как глупый стригунок, но он не последок в моем табуне. Я пошлю других, умудренных, они сумеют обойти русские капканы, надо только доподлинно выведать, где они расставлены». Он послал за главным хабаром[66].Тот пришел сияющий, как начищенный медный кумган, и радостно заговорил:

— О повелитель-хан! Воистину аллах распростер над тобой полу своего халата. К нам только что перебежало несколько служивых московских татар, из тех, что были посланы князем Иваном на защиту алексинской крепости. Они содрогнулись, узнав об ее участи, и направили свои сердца на путь благочестия…

— Сейчас не время намаза! — прервал его Ахмат. — Что мне за дело до трусливых перебежчиков?

— Но они пришли не с пустыми руками, им удалось выкрасть воинскую хартию, где указаны все русские силы. Вот посмотри, только вчера ее составили для московского князя, а ныне она уже перед тобой!

Хан вгляделся в карту. О, сколько сил выставлено с русской стороны — кружки, всюду кружки, и за каждым виделись ему многотысячные рати, подобные тем, что стояли сейчас перед ним на другом берегу. Нет, не просто стояли, кружки двигались, куда им велели стрелы. Вот один покатился к Рославлю — вызнал, выходит, Иван, где сбирается королевское войско? А другой катится вниз, к его столице, — неужто не лгал нечестивый Латиф? И еще несколько катятся сюда, чтобы преградить ему путь. Ахмат тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Не лжет ли эта хартия? — с надеждой спросил он.

— Она не солгала относительно здешних русских сил… — прозвучал осторожный ответ.

Ахмат надолго задумался и велел собирать малый курултай.

Это был самый черный день с тех пор, когда орда отправилась в поход. Прибыл долгожданный гонец от Казимира. Король учтиво справлялся о здоровье хана и желал ему долгих лет счастливого царствования. Затем, ссылаясь на неустройки в своем государстве и многочисленные набеги крымской орды, сокрушался, что не может выставить большое войско для войны с Москвою. Пять тысяч под Рославлем — это единственное, чем он сейчас располагает. Позже, когда Ахмат продвинется в глубь московских земель, он поддержит его крепким ударом и даже самолично возглавит поход…

— Жалкий трус! — воскликнул Ахмат. — Когда я продвинусь вглубь, то обойдусь и без его помощи. Глотает тот, кто кусает — так и передай своему королю! — напутствовал он гонца.

Ахмат бушевал — вероломство Казимира было непостижимо. Не он ли сам прислал к нему своего человека с предложением дружбы и унии против Москвы?

Согласно обоюдной договоренности хан прошел тысячеверстный путь и почти достиг королевских владений. Теперь же эта коронованная поганка боится сделать ему навстречу два шага, бормоча жалкие оправдания. Неустройки? У кого их нет в государстве! Крымская орда? Это стадо безмозглых баранов — тех же пяти тысяч хватило бы с лихвой для того, чтобы держать их в повиновении!

Ахмат мог только гадать об истинной причине предательства Казимира. Два месяца назад в ватиканской базилике состоялось заочное обручение Софии Палеолог с великим московским князем. 24 июня 1472 года, в день рождества Иоанна Предтечи, новобрачная двинулась из Рима в долгий путь к своему супругу Иоанну. Пышному выезду предшествовала рассылка папской энциклики ко всем католическим государям, по территории которых должна была проследовать новоиспеченная «королева русских». Сикст IV, один из вдохновителей этого брака, предписывал оказывать ей радушное гостеприимство и именем священного престола требовал глубокого уважения к ее новому сану. А польскому королю в ответ на просьбу великого князя, переданную с посольскими людьми, было предписано жить отныне дружно со своим восточным соседом, заключившим брак с «любезной дочерью апостольского престола и вступающим на праведную стезю». Мог ли примерный католический государь Казимир ослушаться папских указаний и пойти в этих условиях на открытую войну с Москвою!