Предсмертное признание - [7]

Едва он вошел в кабинет, со стула поднялась стройная молодая женщина. Ее темные волосы были коротко подстрижены, на высокий лоб падала слегка растрепанная челка. Тонкое интеллигентное лицо с минимумом косметики, твердый взгляд широко расставленных серых глаз свидетельствовал о вполне сформировавшейся личности, что несколько не соответствовало внешности молоденькой девушки. На ней была незамысловатая белая блузка, серая шерстяная юбка, на стройных ногах — чулки и прочные полуботинки. Вся ее одежда выглядела добротной, опрятной, явно не новой, но и не обносившейся. Она держалась с достоинством и, судя по всему, получила хорошее воспитание. Общее впечатление усиливал приятный, хорошо поставленный голос.

— Очень рада с вами познакомиться, мистер Шейн.

— То же самое могу сказать и я, — искренне ответил детектив.

Он придвинул ее стул поближе, сел на свое место, а Люси устроилась с другой стороны стола и раскрыла блокнот.

— Начните с самого начала и расскажите, почему вы здесь, — попросил Шейн.

— Я живу в Литтлборо, мистер Шейн. Вчера днем мне позвонил из Майами человек, который назвался Джаспером Гротом. Это имя я слышала впервые, не считая того, что накануне вечером передавали по радио в новостях. Он дал мне свой адрес и сказал, что у него есть сведения о Леоне — моем муже. Обещал рассказать все сегодня утром, но по телефону говорить на эту тему отказался, только повторил, что утром при встрече он сообщит мне важную информацию о Леоне. — Она немного подалась вперед, и лишь сжатые пальцы лежавших на коленях рук и неестественный блеск глаз выдавали тщательно скрываемое напряжение. — Я, конечно, тут же приехала. Только договорилась с соседкой, чтобы та посидела с моими близнецами. И когда сегодня утром пришла по указанному адресу, миссис Грот сказала мне… что ее муж тоже пропал… еще вчера вечером. Она утверждает, что ничего не знает о его звонке и никогда не слышала о моем муже. Собственно, это она и предложила мне прийти сюда и поговорить с вами.

— Ваш муж тоже пропал?

— Да. Это случилось чуть больше года назад. Мне надо было начать именно с этого и рассказать все по порядку. Слишком долго я держала это в себе. Просто не знаю… Я не осмеливалась говорить об этом ни с кем… — Голос ее звучал еще достаточно ровно, но в нем появился едва заметный оттенок начинающейся истерики, и Шейн понял, что она вот-вот сорвется.

— Миссис Уоллес, вы можете говорить со мной совершенно откровенно. Не торопитесь и расскажите все, что считаете важным.

— Мы с Леоном поженились более двух лет назад. — Она опустила глаза и медленно повернула простое золотое кольцо на левой руке. — Сразу после того, как закончили сельскохозяйственный колледж. Все наши деньги мы вложили в небольшую ферму неподалеку от Литтлборо, собирались выращивать овощи. Мы были очень счастливы. Это как раз то, к чему мы оба так стремились — жить на земле, выращивать овощи и… воспитывать детей. — Она подняла глаза. — Вы непременно должны понять. Это очень важно. Мы любили друг друга… С тех пор, как мы впервые встретились на первом курсе колледжа, для нас обоих уже не мог существовать никто другой. У нас была хорошая ферма, и мы верили в себя. Конечно, мы знали, что возможен неурожай, что могут наступить трудные времена, но были к этому готовы. Потом я забеременела, и Леон поехал в Майами подыскать временную работу, чтобы раздобыть денег на новую посевную. Ему повезло, он сразу же нашел ее — место садовника в одной богатой семье. Их фамилия — Хоули.

— Хоули? — переспросил Шейн. — То самое семейство?..

Она коротко кивнула.

— То самое семейство, о котором писали в газетах в связи с аварией самолета. Кажется, Леон как-то упоминал об их сыне Альберте в одном из своих первых писем. Не думаю, что Альберт ему очень нравился, но работа была нормальная, к тому же платили хорошо. Мистер Шейн, он уже проработал там почти два месяца, и тут я получаю от него вот это письмо. — Дрожащими руками она открыла свою сумку, достала оттуда длинный конверт и протянула его Шейну. — Лучше вы сами его прочтите. Вы первый, кто… ну, сами поймете, почему я никому его не показывала.

Это был самый обыкновенный конверт, проштемпелеванный в Майами чуть меньше года назад. Письмо адресовалось миссис Леон Уоллес, Литтлборо, штат Флорида. Конверт был так потрепан, что было ясно — его часто открывали.

Шейн вытащил оттуда сложенный втрое листок простой белой бумаги.

— Мистер Шейн, туда еще были вложены десять тысячедолларовых купюр, — сказала миссис Уоллес.

Он остановился и внимательно посмотрел на нее.

— Десять тысячедолларовых купюр?

Она кивнула.

— Прочтите и скажите, что вы об этом думаете.

Шейн развернул листок.

— Если можно, я прочитаю его вслух, чтобы мисс Гамильтон смогла записать.

— Конечно, — снова кивнула миссис Уоллес и, с усилием откинувшись назад, закрыла глаза и сжала губы.

«Дорогая!

Не пугайся всех этих денег. Я не ограбил банк и не совершил ничего дурного. Это честно заработанные деньги. Лучше поезжай в Форт-Пирс и положи их в банк, там у тебя ни о чем не спросят, и снимай их со счета по мере надобности.

Майра, мне придется уехать, и я не могу назвать тебе адрес. Этих денег хватит и для тебя, и для новой посевной, и на оплату больничных счетов для ребенка. Больше я не могу сообщить ничего, тебе придется просто мне поверить.