Предсмертное признание - [15]

— Что вы имеете в виду?

— Ну, например, что Эзра присвоил все деньги своего брата, с которым у него было общее дело.

Гастингс брезгливо поджал губы.

— Тут не было ничего противозаконного. Абель Хоули был непрактичным человеком и никудышным бизнесменом. Он неудачно вложил деньги и потерял свою долю семейного состояния, в то время как Эзра постепенно и с умом приумножал свою.

— И с момента смерти своего мужа Сара Хоули целиком зависела от Эзры?

— Он был с ней более чем щедр, несмотря на то, что, по закону, у него не было никаких обязательств содержать семью брата.

— Этот запущенный старый дом вряд ли свидетельствует о большой щедрости миллионера.

— Не представляю, какое это имеет отношение к обсуждаемому вопросу.

— А вот какое — действительно ли миссис Хоули и Беатрис останутся без средств к существованию, если деньги Эзры получит вдова Альберта?

— Практически… боюсь, что да.

— Есть ли вероятность того, что вдова благородно поделится с ними?

— Я не могу ответить на этот вопрос, мистер Шейн. Кстати, до сих пор еще нет твердых доказательств, что миссис Мередит унаследует эти деньги.

— Мередит? — нахмурился Шейн.

— После развода жена Альберта вышла замуж за некоего Мередита.

— Вы хотите сказать, что пока еще точно не установлено, сколько дней Альберт прожил после аварии самолета?

— Совершенно верно, мистер Шейн. Именно это я и хотел сказать.

— Есть двое оставшихся в живых после аварии, они бы могли назвать точную дату, — начал размышлять вслух Шейн.

— Совершенно верно. И если вам известно что-либо об их местонахождении, мне бы очень хотелось встретиться с ними.

— Плюс еще и дневник, который Грот вел на плоту, может точно указать день и час смерти Альберта, — продолжал Шейн, не обращая внимания на слова Гастингса.

— Какой дневник?

Шейн удивленно взглянул на него.

— Я думал, вы знаете, что Джаспер Грот вел дневник. А «Дэйли ньюс» купила права на его публикацию. Они собираются напечатать отрывки из него.

Гастингс молчал, нервно крутя в руках пенсне.

— Если бы этого дневника не существовало, — рассудительно продолжал Шейн, — предложение Беатрис разыскать двух очевидцев и подкупить их, чтобы они показали под присягой, что Альберт умер раньше своего дяди, было бы вполне обоснованным. Надо полагать, у вас аналогичное предложение, — небрежно закончил он.

— Что? Взятка?! Ничего подобного мне и в голову не приходило.

— Когда на кону пара миллионов, это имеет смысл, — возразил Шейн.

— Абсурд! Я бы и обсуждать это не стал.

— Так или иначе, но дневник — это камень преткновения, — признал Шейн. — Сам по себе он — гораздо более весом, чем любые свидетельские показания. И пока он существует, говорить с Гротом или Каннингемом просто не имеет смысла.

— И где же находится означенный дневник? — требовательно спросил Гастингс.

— Кажется, этого никто не знает… наверняка. — Шейн задумался. — Если вчера вечером он взял его, когда отправился к Хоули…

— Нет никаких доказательств того, что он там был, — поспешно возразил Гастингс.

— Беатрис сказала, что она сама его пригласила.

— Но он не пришел в назначенное время.

— Это она так говорит, — спокойно согласился Шейн. — Вот почему так важно знать, представлял ли кто-нибудь из них вчера вечером, что точное время смерти Альберта может значить для них два миллиона долларов. И если да, то это могло бы объяснить, почему Грот так и не вернулся домой.

— Вы намекаете, что он был у Хоули, и что кто-то из моих клиентов имеет отношение к тому, что он не вернулся домой?! — возмутился Гастингс.

— Должен заметить, что за два миллиона долларов Беатрис вполне способна стукнуть по башке любого. Да и старая леди тоже, если судить по тому, как она себя ведет. Джеральд… не знаю. — Шейн медленно покачал головой, вспоминая появление мужа Беатрис в ее спальне.

— Уверяю вас, что все Хоули — люди в высшей степени порядочные.

Шейн усмехнулся.

— Мы оба знаем, что Беатрис — запойная пьяница и нимфоманка в придачу. И мне не надо напрягать свое воображение, чтобы представить, как старая леди размахивает своей тростью у кого-то над головой. Само собой разумеется, — убедительно продолжал он, — что они должны до смерти ненавидеть бывшую жену Альберта. Как хладнокровно она развелась с ним, когда его забрали в армию. А сам он расстроился из-за этого?

— Альберт не делился со мной своими чувствами по поводу развода.

— Вы помогали ему составлять завещание в пользу его жены, если она даже разведется с ним и выйдет замуж повторно?

— Да, я.

— И не задали ему вопрос по поводу этого условия? — недоверчиво спросил Шейн.

— Как его поверенный я точно следовал данным мне инструкциям. Итак, мистер Шейн, по-моему, мы уже обсудили все, что можно. — Адвокат отодвинул свой стул и поднялся.

Шейн продолжал сидеть, положив ногу на ногу.

— Мы еще не говорили о Леоне Уоллесе, — сказал он.

— О ком?

— Вы слышали, как я спрашивал о нем миссис Хоули?

— Я смутно припоминаю, что вы называли это имя, — неохотно кивнул Гастингс, — но понятия не имею, кто он такой.

— Я уже говорил сегодня утром. Это садовник, которого они наняли год назад.

— У них нет садовника как минимум год, — возразил Гастингс и решительно направился к двери. — И вряд ли это может быть предметом обсуждения.