Предсказатели - [9]

— Вызови полицию.

— Уже вызвал, но я не собираюсь больше ждать…

В оранжевых отблесках Мик видел, как отец ловко крутит замок сейфа. Увидеть комбинацию не получалось. Руки у отца были правильной формы — не пухлые ладони, как у Риордана, не заскорузлые лапы, как у портовых грузчиков. Уверенные. «Смог бы он выстрелить в человека?»

— Я тут храню армейский излучатель, на крайний случай. Он без лицензии, но это не важно. За виллами есть спуск к морю, на той стороне мыса каменистое дно, никто не купается, в темные часы пусто. Не знаю, зачем Маргарита могла пойти на побережье, но больше отсюда податься некуда.

— Пойдем вместе.

— Нет. Оставайся и присматривай за сестрой. Если приедет полиция, объясни им ситуацию.

Отец ушел в ночь так быстро, что Мик не успел ничего сказать. Он в растерянности остался на крыльце, пока не догадался, что его собственная фигура в светящемся проеме — отличная мишень для притаившихся врагов.

— Мама!

В саду звенели ночные цикады. Приглушенная музыка донеслась со стороны соседней виллы. Играли на синтезаторе, умело создавая помесь легкой грусти и душевного подъема, но Северин не понял, красиво это или нет. Он знал, что погубил свою мать, когда привел в дом чужую девушку, а вместе с нею — пророчество и древнее проклятье, рожденное на чужой земле, среди холодных холмов, где почва — и та враждебна.

— Я должен идти.

— И я с тобой.

— Отстань!

Он почти толкнул сестру, и та отстранилась.

— Мик, погоди!

— Жди здесь.

Чтобы сократить дорогу, Северин вломился в заросли рододендрона, хрустели стебли, что-что мягкое, недавно еще теплое, напомнившее большую плюшевую игрушку, попалось под ноги. Он, выругавшись в ночь, остановился и опустился на колени.

Игрушкой оказалась мертвая Тэнку.

Он ощупал шкуру старой собаки с клочками не перелинявшей к лету шерсти. Дотронулся до головы, нашел закрытые глаза и жесткую щеточку усов. На мокрой от слез морде запеклась кровь.

— Мама!!!

Северин уже бежал прочь. Он вылетел из зарослей в вихре содранной листвы. В ограде зияла старая брешь. Шоссе в этом месте огибало скалы и уходило в сторону, точно повторяя контуры побережья. Ответвление дороги, каменистая тропа, спускался к валунам, чтобы окончиться тупиковой площадкой в пятидесяти метрах от кромки прибоя.

«При мне нет фонаря».

Северин на стал возвращаться, отраженного свечения луны хватало, чтобы разглядеть ровный асфальт, шершавый камень, очерк тяжелых скал и едва заметное шевеление чахлой зелени.

— Отец!

Мику никто не ответил.

Северин осторожно пошел вперед, держа в опущенной руке почти бесполезный пистолет. Он ощущал сонное дыхание ночного моря. Кучки сгнивших водорослей с чавканьем разъезжались под ногами. У самой площадки горел одинокий фонарь, питавшийся, должно быть, энергией ветра. Мачта с вертушкой стояла неподалеку, ночной бриз, который дул с суши, крутил ее вовсю.

Площадка оказалась пуста. Северин остановился в тени. Причина для осторожности была — гремели камни в скалах. Этот звук повторился несколько раз, потом нарисовались темные силуэты, мелькнули звездочки зажженных сигарет.

Двое, сблизив головы, обменивались отрывистыми фразами. На поясе у незнакомцев болтались компактные излучатели.

Мик прижался к скале, потом отступил на шаг. Скрипел флюгер ветряка. Двое, договорив, быстро пошли верх по дороге и вскоре исчезли.

Мик вытер со лба холодный пот. Потом он вошел в воду, опасаясь сквозь прозрачный слой моря увидеть на дне тело матери, и чуть не упал, оступившись на скользких валунах.

— Эй!

Голос отца, раздавался справа. Северин вернулся, и, раздирая кожу о колючие кусты, он пролез к основанию скалы. Отец был там, он сидел на корточках, рядом с темной неподвижной грудой.

— Это она. Возьми мой уником, позвони в больницу и в преторию, пускай сюда подъедут.

— Мама умерла?

— К счастью, нет, — все так же сдавленно ответил отец. И добавил не без фатализма. — Но не знаю, к лучшему ли это.

Мика колотило. Он отвернулся, не в силах смотреть.

Отец вытащил и закурил сигарету.

— Мой долг — заботиться только о Марго, но ты иди к своей сестре, она девушка и она в опасности.

Когда Мик вернулся на виллу, чужие люди уже ходили по комнатам, а Нина сидела в кресле, сонной птицей забившись в угол.

— Ты знала заранее? — холодно спросил Северин.

— Нет.

— Ты не докажешь этого никогда.

— Я готова поклясться, чем захочешь.

— Будь оно проклято, это твое предвидение.

— Я прокляла свой дар первой.

Северин долго бродил по дому неприкаянный, пытаясь найти безлюдный уголок, и нашел его — гобеленовую мастерскую матери. Там стоял забытый станок с незаконченным пушистым ковриком. На коврике был выткан цыпленок — туловище вплоть до шеи, но без головы. Истерики Мика никто не видел, но Нина чувствовала ее, хотя деликатно не показывалась.

— Спасибо тебе, — сказал он через несколько часов, уже догадавшись обо всем.

— За что?

— За деликатность. Я был не прав и сам знаю это. В подлых делах чаще всего страдают беззащитные.

Отец вернулся только под утро — бледный от бессонной ночи, но почти спокойный. Куда делся излучатель, Северин-младший так и не заметил — возможно, ствол просто лег назад в сейф, на постоянное место.