Предшественники Дарвина в России - [55]

«Различные виды разных стран, — продолжает Северцов, — представляют собою в одно и то же время различные фазы этой жизни, этого развития вида. Таким образом, я мог установить все последовательные возрасты вида путем изучения современных животных».

Во второй половине своей статьи Северцов более подробно рассматривает вопрос о причинах тех изменений, которым подвержены виды, — изменений, которые закрепляются наследственно и ведут к образованию новых форм. Надо заметить, что эта идея Северцова имеет на первый взгляд некоторое сходство с глубоко ошибочным учением палеонтолога Брокки и его последователей о дряхлости и смерти видов. Однако это сходство лишь кажущееся. Северцов рассматривает вид как развивающееся биологическое единство, но мысль о неизбежном старении, о предопределенной биологической смерти видов у него совершенно отсутствует. Скорее его идею можно сблизить с учением о сущности вида, развитым в последнее время академиком В. Л. Комаровым, по мнению которого, вид не является лишь условной систематической единицей, но представляет «объективный факт» — определенный этап в процессе эволюции[40]. Автор разбирает два взгляда на причину изменяемости видов: либо вследствие внутренних побуждений организма под влиянием некоторого органического принципа, либо в силу воздействия внешних условий, в которых живет организм. Северцов решительно отвергает внутренний принцип развития, справедливо называя его мистическим, и принимает в качестве причины изменчивости влияния внешней среды. «Эти влияния внешней среды, — пишет Северцов, — могут быть непосредственно изучены, тогда как чисто-органический принцип возрастных изменений вида, если он вообще существует, является чем-то таинственным; это просто фраза, удобная для ясного выражения мысли, но отнюдь не в качестве доказательства».

Рассматривая процесс видообразования в семействе кошачьих более детально, Северцов останавливается на вопросе о том, какие же признаки являются более изменчивыми и сильнее подвергаются влиянию местных условий, и какие, наоборот, более устойчивы. Вопрос этот оказывается очень сложным. Всего легче подвергаются изменению под влиянием климатических воздействий цвета перьевого или волосяного покрова животных. Наш автор объясняет это непосредственным химическим воздействием световых лучей. Другие изменения, связанные с видовыми признаками, возникают медленнее: «Здесь организм находится под непрямым воздействием окружающей среды, — пишет Северцов, — …известно, что органические функции зависят от строения органов, но в известных пределах они изменяются в связи с изменениями окружающей среды (например, у млекопитающих наблюдаются местные различия в дыхании, в транспирации и секреции кожи, в питании, в работе мышц, в способе добывания пищи, и т. д.). Эти функции действуют на соответствующие органы и постепенно их изменяют».

Отсюда видно, что Северцов принимал не только прямое изменяющее воздействие среды в духе Этьена Жоффруа Сент-Илера, на мнения которого он не раз с сочувствием ссылается, но допускал также и косвенное влияние окружающей среды через посредство функций организма.

Окончательный вывод, к которому приходит Северцов в конце своей работы, он формулирует следующим образом: «Состав местной фауны не является произвольным. Каждое животное представляет сложную органическую функцию, производную от всех его функций. Совокупность всех этих сложных функций, иначе говоря, состав фауны, определяется физическими условиями страны».

Такова замечательная работа нашего ученого, содержание которой мы передали вкратце, оставив в стороне специальные изыскания автора о параллельных рядах различных видов кошек, соответствующих друг другу в разных фаунах. Работа эта осталась не вполне законченной, но и того, что Северцов опубликовал, достаточно, чтобы составить ясное представление о том, как он смотрел на проблему эволюции животного мира в конце 50-х годов прошлого века, т. е. за несколько лет до появления теории Дарвина. Несомненно, он был эволюционистом широкого масштаба и распространял филогенетическую связь на весь животный мир. Взгляд на Северцова как на сторонника эволюции «в ограниченных пределах» основан на недоразумении и должен быть оставлен.

Основным движущим фактором эволюции Северцов считал влияние внешней географической среды, в которой живут животные, т. е. климата, рельефа местности и вообще всей суммы физических условий страны. При этом Северцов принимал как непосредственное прямое воздействие среды на животных, так и косвенное влияние — через посредство отправлений. При этом Северцов развил совершенно оригинальные для своего времени взгляды на жизнь вида, а именно, он смотрел на вид не как на условную научную абстракцию, но как на реальное органическое явление, находящееся в процессе постоянного становления, движения, как на нечто текучее, непрерывно изменяющееся и постоянно продуцирующее новые формы.

Сравнивая взгляды Северцова на изменчивость видов животных с существовавшими до него теориями видообразования, можно видеть, что к одним из них он относится критически, к другим более сочувственно, но не повторяет буквально ни одной из них. К идее постоянства видов, которая под влиянием школы Кювье была в то время господствующей, он, разумеется, относился отрицательно. Так же отрицательно относился он к метафизическому принципу внутреннего совершенствования, от которого якобы зависит развитие организмов, как это утверждал, например, Ламарк. Однако к прогрессивным взглядам Ламарка Северцов относился положительно, например, к идее об изменении органов в связи с изменением функций. Наиболее сочувственно Северцов относился ко взглядам Жоффруа Сент-Илера (отца) о прямом влиянии жизненной среды на организмы, однако считать Северцова простым последователем французского натуралиста нельзя, так как наш ученый смотрел на этот вопрос гораздо шире, чем Сент-Илер, и вводил такие моменты, которых в учении Сент-Илера не было и в помине (например взгляд на вид как на движущуюся органическую систему). Словом, Северцов как эволюционист гениально самобытен, он искал в этой области своих собственных путей и в этом отношении пошел гораздо дальше своего учителя Рулье и, пожалуй, дальше всех остальных русских эволюционистов до Дарвина.