Предпоследняя жизнь. Записки везунчика - [21]
«О-о! Чей это портрет? Кажется, Глазунов?»
«Совершенно верно, у вас глаз — алмаз, это портрет нашего очень видного писателя… рядом тоже Глазунов, верней, портрет супруги писателя, оба они родители моего лучшего друга… я сторожу их квартиру, являясь камердинером и слугой данного пса».
«Что такое хренотень?»
«Что-то вроде туалетной бумаги, использованной не по назначению».
«Ха-ха-ха, хрено-тень соцреализма — мне нравится бесстрашный русский юмор… транскрибируйте, будьте добры, вот мой «Монблан» и специальный блокнотик для ваших идиом и необыкновенно замысловатого сленга… если можно, впишите что-нибудь новенькое».
Я транскрибировал и вписал на русском очередной шедевр народной речи: «ни капли в рот, ни сантиметра в жопу»; выражение совершенно восхитило Джо, заверившей, что оно непременно зазвучит в фильме знакомого голливудского режиссера об алкоголике-пидарасе, взявшем себя в руки и мужественно ставшем гетеросексуальным миллионером.
С этой минуты Опс, как ревнивый рыцарь, видел врага и соперника исключительно во мне; он ворчал и глухо порыкивал, словно бы предупреждая, что сегодня не так-то уж будет просто от него отделаться.
Я ни с того ни с сего на секунду закомплексовал; выходит, я, неблагодарная свинья и подонок, хаваю тут чужую номенклатурную бациллу, истощаю бар, к тому же зазываю забугровую телку для незаконной валютной сделки, возможной фарцовки и, кто знает, пары палок… а если вдруг наедут менты или, что еще хуже, гэбэшники?.. писатель моментально сделается невыездным, его понизят в звании, пошарят из списков будущих лауреатов, вышибут к чертям из спецраспределителя, вам, скажут, пиздец, забейте крест на домах творчества… что станет с Котей, с Галиной Павловной?.. мгновенно же решаю, что в этом случае буду о них заботиться, как-нибудь не пропадем, писателя посадим сочинять сценарии подпольной мультипорнухи для японцев… это принесло потрясный барыш одному моему шустрому знакомому…
«Этот Глазунов продается?»
«Если вы о портрете, то он мне не принадлежит… у меня есть для вас кое-что поинтересней плакатной хренотени».
Стол у меня уже накрыт, по-быстрому зажигаю газ под кастрюлькой с потрясным вегетарианским борщом, потом под сковородкой с бараньим жарким, слегка подогреваю картофельные, с грибной подливой, оладушки… всего такого, уверен, Джо вообще в жизни своей за щекой не держала… тем не менее игривое настроение я умело сдерживал… ну, как говорится, слово за слово, хером по столу, аперитивчик, закусываем самодельными моими воланчиками с икоркой, с грибочками… ужасно аппетитная Джо по-деловому оглядывает стены столовой — картинки всякие, портретики, пейзажики, фигурки, гобеленчики, преподношения благодарного народа, то да се… вижу, что она старается скрыть деловой азарт, следовательно, и нетерпеливое желание поскорей начать сделку… однако жратва пришлась ей в самую масть.
«Стряпня, — говорю, — это мое хобби, как и лингвистика, рад, что нравится, но дело у меня вот какое: во-первых, готов с большой для вас выгодой обменять наши деревянные на ваши драгоценные баксы… во-вторых, могу показать кое-что интересненькое… в-третьих, ваше дело — верить мне или не верить, но нас никто здесь не видит, не слышит, дела я привык вести исключительно в одиночку… какой курс вас устроит?»
«Более высокий, чем ваш зверский — не меньше рубля восьмидесяти за бакс».
«О'кей, — говорю, чтоб не жадничать, — на первый раз пусть будет ровно два рубля, зачин — святое дело».
Разными купюрами отсчитываю пять штук рубликов, зеленью получаю две с половиной; вскоре я увеличу сию сумму в два раза, отдав за деревянные богатющему дантисту Шварцману, со всем своим семейством сваливающему на историческую родину; он будет счастлив, ибо крайне удручен тем, что пухнут мозги — не знает человек, куда девать «прессованную фанеру».
«Спасибо, Владимир, теперь я с удовольствием посмотрела бы что-нибудь интересненькое».
О'кей, притараниваю из своей комнатушки несколько отличных досок, по дешевке купленных у одного шаромыги, пару замечательных — с бирюзой — складней и обалденную акварель Зверева, у него у самого случайно взятую за литр водяры… прекрасного мазилу так ломало с бодуновой трясучки, что кисточка из пальцев выскользнула на пол… он с трудом ее отыскивал, ползая по полу, и не находил… а когда врезал на халяву виски из горла моей фляги — моментально нашел… конечно, ничего этого я гостье не рассказал.
«Выбирайте, Джо, что хотите, я назначу невысокую, но, извините уж, твердую цену, не сомневаюсь, что она вас устроит».
Глаза у Джо невольно разбежались; предложенный мною товарец был не паленым и весьма привлекательным, но вовсе не таким уж ценным; на крутые ценности я пока что не тянул; главное было — заделать хорошую репутацию и приличную клиентуру; в сей бизнес и следовало вмазать первоначальный капиталец.
«Очаровательно… это все, что у вас есть?»
«Завтра должно быть кое-что еще… тут у нас свои, знаете ли, трудности».
«Отлично, сегодня я взяла бы вот это, это и, пожалуй, это… нет, еще и это… пока что хватит… я себя разоряю».
«О'кей, — говорю, — во-первых, туфты у меня не бывает, во-вторых: 3 доски, XVIII век — по 200 баксов, 1 складень — 150, пьяный акварельный Зверев — 100, цена (мысленно сам с собой каламбурю, не зверская), цена — ниже нормальной… всего — 850… это очень выгодная для вас сделка, мэм, очень… многие, поверьте, хотели бы быть сейчас на вашем месте… мы ведь тут отлично знаем тамошние ваши цены».
Для многих из вас герой этой книги — Алёша Сероглазов и его друг, славный и умный пёс Кыш — старые знакомые. В новой повести вы встретитесь с Алёшей и Кышем в Крыму. И, конечно же, переживёте вместе с ними много весёлых, а иногда и опасных приключений. Ведь Алёша, Кыш и их новые друзья — крымские мальчишки и девчонки — пойдут по следу «дикарей», которые ранили в горах оленёнка, устроили лесной пожар и чуть-чуть не погубили золотую рыбку. В общем, наши герои будут бороться за то, чтобы люди относились с любовью и уважением к природе, к зверью, к рыбам, к птицам и к прекрасным творениям, созданным самим человеком.
Главный герой повести «Николай Николаевич» – молодой московский вор-карманник, принятый на работу в научно-исследовательский институт в качестве донора спермы. Эта повесть – лирическое произведение о высокой и чистой любви, написанное на семьдесят процентов матерными словами.
В эту книгу входят замечательная повесть "Черно-бурая лиса" и четыре рассказа известного писателя Юза Алешковского. Во всех произведениях рассказывается о ребятах, их школьных делах, дружбе, отношениях со взрослыми. Но самое главное здесь — проблема доверия к подрастающему человеку.
Роман Юза Алешковского «Рука» (1977, опубл. 1980 в США) написан в форме монолога сотрудника КГБ, мстящего за убитых большевиками родителей. Месть является единственной причиной, по которой главный герой делает карьеру в карательных органах, становится телохранителем Сталина, а кончает душевной опустошенностью...
Мне жаль, что нынешний Юз-прозаик, даже – представьте себе, романист – романист, поставим так ударение, – как-то заслонил его раннюю лирику, его старые песни. В тех первых песнях – я их все-таки больше всего люблю, может быть, потому, что иные из них рождались у меня на глазах, – что он делал в тех песнях? Он в них послал весь этот наш советский порядок на то самое. Но сделал это не как хулиган, а как поэт, у которого песни стали фольклором и потеряли автора. В позапрошлом веке было такое – «Среди долины ровныя…», «Не слышно шуму городского…», «Степь да степь кругом…».
Для первоклассника Алеши Сероглазова по прозвищу Двапортфеля маленький щенок Кыш — самая преданная и умная собака на свете.О приключениях этих двух верных друзей, постоянно попадающих в разные передряги, рассказывают увлекательные и добрые повести Юза Алешковского.
Любовь слепа — считают люди. Любовь безгранична и бессмертна — считают собаки. Эта история о собаке-поводыре, его любимом человеке, его любимой и их влюблённых детях.
Книга Сергея Зенкина «Листки с электронной стены» — уникальная возможность для читателя поразмышлять о социально-политических событиях 2014—2016 годов, опираясь на опыт ученого-гуманитария. Собранные воедино посты автора, опубликованные в социальной сети Facebook, — это не просто калейдоскоп впечатлений, предположений и аргументов. Это попытка осмысления современности как феномена культуры, предпринятая известным филологом.
Почти всю жизнь, лет, наверное, с четырёх, я придумываю истории и сочиняю сказки. Просто так, для себя. Некоторые рассказываю, и они вдруг оказываются интересными для кого-то, кроме меня. Раз такое дело, пусть будет книжка. Сборник историй, что появились в моей лохматой голове за последние десять с небольшим лет. Возможно, какая-нибудь сказка написана не только для меня, но и для тебя…
Не люблю расставаться. Я придумываю людей, города, миры, и они становятся родными, не хочется покидать их, ставить последнюю точку. Пристально всматриваюсь в своих героев, в тот мир, где они живут, выстраиваю сюжет. Будто сами собою, находятся нужные слова. История оживает, и ей уже тесно на одной-двух страницах, в жёстких рамках короткого рассказа. Так появляются другие, долгие сказки. Сказки, которые я пишу для себя и, может быть, для тебя…
Многие задаются вопросом: ради чего они живут? Хотят найти своё место в жизни. Главный герой книги тоже размышляет над этим, но не принимает никаких действий, чтобы хоть как-то сдвинуться в сторону своего счастья. Пока не встречает человека, который не стесняется говорить и делать то, что у него на душе. Человека, который ищет себя настоящего. Пойдёт ли герой за своим новым другом в мире, заполненном ненужными вещами, бесполезными занятиями и бессмысленной работой?
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.