Начну, пожалуй, с исторического происшествия, в память о котором, как и о деде по отцовской линии, был я назван при оформлении метрик Владимиром Ильичом Олухом; тайком от предков крестила меня ради моего же — в настоящем и будущем — благополучия любимая моя баушка; так я ее звал, так зову, так всегда буду звать в своей памяти. В очень зрелой и счастливой молодости дед мой, тоже Олух Владимир Ильич, — со слов баушки, с малолетства не боявшейся причащать внучонка к своим мыслям и семейным легендам, — продвинут был обстоятельствами времен и странной игрою судеб в личную охрану тогдашнего Сталина лет через десять после смерти Ленина… там у них в Кремле вечно грызлись члены политбюро… старались поднахезать друг другу прямо в голенища шевровых и хромовых прохарей, чтоб не выпускать вожжей из рук… а их охранники вели себя соответственно, но гораздо проще… эти прохиндеи тискали анонимки, дрались из-за антиквариата, конфискованного у расстрелянных, могли оклеветать корешмана ради увода у него бабы, либо для занятия служебного места или от тоски по существенному расширению казенной жилплощади… сегодня, как говорится, рыло у деда было в сметане, а завтра — хрен в кармане… его с ходу вышибли бы из органов, затем взяли бы, скажу уж прямо, за жопу — и в деревянный, как это у них случалось, конверт…
Однажды дед-долгожитель и баушка-долгожительница повезли меня, пятилетнего, в отпуск, в деревню; там я и услышал прямо из уст поддатого деда, нисколько не трухавшего стукачей в такой глуши, следующее откровенное признание.
Баушка явно слушала деда не в первый раз; глаза ее были полузакрыты, поэтому я не замечал их выражение; и только лет через двадцать понял, что лепилы именно так внимают бреду людей, подозреваемых в стебанутости.
«…и вышло так, дорогая ты моя Ольга Модестовна, что телохранительствовал я за шторой… вдруг дикое одно безобразище из этой самой, ну из твоей «померклатуры», докладывает Хозяину, что, дескать, сумел пробраться к вам, Иосиф Виссарионович, в близкое окружение, следовательно, прямо в нутро партии и правительства, один человек сомнительной национальности… он вызывающе нахально носит имя… очень виноват, произнося его вслух, и не моими устами будь оно, это имя, сказано — Владимир Ильич Олух… внешность — полностью белогвардейская, надо полагать, заслан таковой в сердце Кремля или прямо из пидарасов царского режима бывшей аристократии, возможно, завербован по этому делу англо-троцко-масонской разведкой бывшей Антанты… ну а Хозяин что? — он сразу же зашел за стариннейшую штору широченно кремлевского своего окошка, где в тот момент торчал я и справлял неприметное свое дежурство со стволом наперевес… он схватился за живот и начал, может, самовольно, может, натужно издавать малопонятные звуки, частично похожие на испускания его же газов в момент кремлевского банкета… на то человек и Хозяин, чтоб не смутиться при телохранителе из-за линии интимного состояния личных нервишек… видать, развеселил его, сука такая, ягодовский доносоносец… затем эдак персонально выходит в шевровых своих прохарях из-за шторы, а на мыске-то одного прохаря, как мне кажется, прилипло что-то такое кроваво-беленькое, наподобие обрывка мозга… выбивает на хер трубку об каблук, паркет, ясное дело, обсыпамши пеплом, что было известной приметой больших неприятностей для всего кадрового состава… нехорошо сыпать на пол пепел, нехорошо… ведь, если правильно глянуть, паркет — он что партком: много воспринимает и рассказывает, что именно люди о себе думают, к примеру, культурный, образованный человек на паркет не плюнет, тем более не харкнет… выбил, значит, трубку и так приказывает ягодовскому гаденышу, зверски желавшему подсуропить мне лично за поношение, так сказать, великого имени-отчества, бросая тень на всемирную фамилию, — ты представляешь? — самого простого изо всех прошедших по земле людей, хотя не раз в гробу я его видал… нет, ты не похихикивай, ты представь: сволочь прет именно на меня, так сказать, на чекиста, понимаете, от бога, который, не икая от страха, за три секунды успевает влупить по пуле промеж глаз опытным покушителям на жизнь тренировочной фотофигуры деревянного макетовождя… если спросишь, на хрена тому гаденышу было мне подсуропливать, то скажу тебе так: безусловно, для того чтоб сменить самого бдительного телохранителя, а затем — затем даже страшно выговорить, что затем… пиздец Америке — не менее, а нам с тобой тем более, — вот что затем… ты вот то и дело выпытываешь, словно бы у врага народа, каким он был в жизни-то — этот мой Хозяин страны, заодно и всего советского народа?.. плесни, что ли, чуток из фляжечки для расширения целого ряда сосудов, как доктор прописал… неофициально отвечаю на данное твое любопытство: неслыханным убивцем являлся, каких, конечно, мало, — вот каков он был, Хозяин, понимаете… Иван Грозный рядом с ним — что одинокая вша на голой жопе… только он и разве что фюрер — вот две пары сапог, остальные — лапти, бредущие по шву вдоль вонища как бы в светлое будущее… одна пара — в какой-то рейх вступает, другая — на вершины, мать их ети, взбирается… но лично Хозяин простым в быту был человеком, на чистильщика сапог похожим, что сидит на Ордынке и чуть ли не усищами наващивает мыски штиблетин, чтоб ни грязинки на них, ни мозговых крошек, ни соплей с вражеских носопырок… вернемся в Кремль… разве не везуха, что отработал я в нем всю свою трудовую жизнь? — везуха… да причем такая, если верить народу, как будто я в детстве жрал говно кошачье и собачье… значит так, Хозяин, не будь дураком, приказывает ягодовскому гаденышу: «Кругом, понимаете, шагом марш — в секретариат, немедленно начать срочный созыв заседания политбюро, временно свободны…» все, думаю, раз перешел на «вы» — пошел человек на понижение, если не еще ниже… тут заявляются, иносказательно говоря, члены, членокандидаты и прочие херы моржовые… каждого подозреваемого насчет попытки покушения — это в обязательном порядке — взглядом высвечиваю насквозь… шмонаю возможную сукоедину так, что вязальную спицу в очке не пронесет, не то что пистолет с ядовитой пулькой или гранату… тут Хозяин сообщает, дымком попыхивая, прям как паровоз, который говно возит и на тебя вот-вот наедет: «Некоторым горе-администраторам, товарищи, страдающим активно протекающей манией преследования вышестоящих работников партии со стороны секретариата и руководства, примерещилось, понимаете, что имя-отчество моего телохранителя Владимира Ильича Олуха направлено в виде провокационно подъебочного намека против великого Ленина… только недалекие враги народа и оппортунисты всех мастей могут связывать олуха царя небесного с великим гением философских проблем природы, руководимой вечно не уходящим от нее и от нас Лениным… как видим, молния ВШШ, вредительски шаманской шпиономании, ударила гражданину Разведцкому прямо в левоуклонистский мозжечок… теперь, спрашивается, что? — партия должна пойти на поводу провокатора, затем объявить о розыске на необъятных просторах советской родины, сбросившей в Сиваш иго самодержавия, всех еще имеющихся в нашем народе Владимиров Ильичей?.. может быть, саморазоблаченный Разведцкий посоветует партии большевиков начать всеобщую, неслыханную в истории ВКП(б) внеочередную перепись населения страны для выявления дальнейших Иосифов Виссарионовичей Вышинских, Климентов Ефремычей Шкирятовых, Анастас Иванычей Литвиновых, Семен Иванычей Тухачевских и прочих Лазарей Моисеичей Мехлисов — так?.. нет, товарищи, врагом народа с сегодняшнего дня является не заслуженно закрытый народный телохранитель СССР Владимир Ильич Олух, а коварный вражеский наймит Разведцкий, ранее занимавший ответственный пост… тут гаденыша, выводя из кабинета, поддержали за руки, так как ноги евонные подкосила несгибаемая логика Хозяина, а на самый паркет закапало и вообще невозможно вокруг завоняло… такое вот было дело… м-да, хрен ли говорить, наряду с перегибами обожал он, бывало, давнишнюю шутку еще детских своих времен, поэтому не раз с руководящим выебоном распоряжался, чтоб я ее демонстрировал… выебоны же у вождей — они не те, что у нас, у простых людей как доброй, так и злой воли… надо сказать, данные выебоны всегда имели более чем всемирно пролетарское влияние на братские компартии… к примеру, ожидается деловой прием китаезской делегации… за сутки до протокольного выебона величайший убивец всех времен и народов приказывал мне ничего не жрать, а за два часа до сольного номера, вроде бы я Лемешев или Козловский, сшамать буханку черняшки, запивая последнюю кефиром, что ускоряет брожение и усиляет гласность… делаю вид, что нисколько не унижен, ни на грош не оскорблен, наоборот, гордо рею, как одинокий парус буревестника… что делать? недоумеваю, как и мой полный тезка… ни хрена не поделаешь, приходилось, скажу уж как жене, поневоле сглатывать что приказано, запивать чем велено… через час вызывают, а в брюхе-то уже шурум-бурум и так называемые бурные аплодисменты, переходящие черт знает во что взрывное… захожу — за приемным столом уселась, косоглазо прищуримшись, делегация китайцев… все худые, все желтые, все во всем синем и даже не мигают… как и положено, каждый череп ейного члена, то есть делегации, находился на прицеле подкомандных мне телохранителей — не лыком были шиты… Хозяин велит мне согнуться пониже, чтобы своеобразно доказать китайцам наличие в здоровом теле ВКП(б) здорового духа всей страны, а заодно уж и всего народа, который — чего-чего, а пропердит свое расовое превосходство почище любого немца, кислой капусты нажравшегося… если же по-простому, то было приказано поднатужиться и пернуть со всевозможной силой, с учетом акустики метража помещения… сгибаюсь, согласно приказу, а меня и без глубокого вздоха уже разрывает на части внутреннее давление… он чиркает спичкой, а та, сучка, не зажигается… чиркает второй — зажглась, на мое счастье… приближает он ее непосредственно, извини уж за правдивый уклон в неоткровенность, — приближает, понимаете, горящую ту спичку к выхлопной трубе моего глушителя, точней было бы сказать, глушительницы… ну я выдаю долгий продолжительный звук, немыслимый, допустим, в автобусе, и тут же весь сзади вспыхиваю секунд на пятнадцать, на манер Сергея Лазо в паровозной топке… ох, ты знаешь, дорогая подруга жизни, гораздо легче стало, как тому же паровозу… китайская компартия, конечно, положенным образом бурно аплодирует, но смеха не было ни в коем историческом случае — одни уважительные улыбки, все серьезно встают с мест, ну и все такое прочее, начинается жоповылизывание… еще раз подчеркиваю, Хозяин уважал всемирную славу еще с церковной школы, откуда его шуганула царская охранка… повылизывала делегация, дает он ей знак сесть, потом внушительно разъясняет, что прозвучавшее без слов иносказание передает лично Мао Цзэдуну директиву великого Ленина о необходимости использования внутренних резервов в деле строительства коммунизма и дальнейшей разработки ядерного оружия для борьбы с драконом империализма… ох, Ольга ты моя Модестовна, если б ты знала, как я падлу эту усатую ненавидел — аж тошнило, аж выворачивало наизнанку — хоть прямую кишку вправляй обратно… ведь такое согнутое положение все моральные силы в человеке выматывает и выкручивает всю его душу, как ты это делаешь с простынками, полотенцами и с моими же фиолетовыми кальсонами… ты вот законно возмущаешься, почему не замочил я его?.. ну что, мол, стоило взять и пырнуть злодея ножиком? — пырнул разок, и все… сколько, Господи, миллионов хороших людей сохранилось бы, нудишь и нудишь, с тыщами отличных специалистов и каких-то Гумилевых… раскулачивания, утверждаешь, никакого бы не было, ни голодухи, ни колхозов, ни войны, ни плена, ни восстановления народного хозяйства, ни лагерей, ни пятилеток с займами развития всенародного разгильдяйства, ни многосердечного горя, так?.. а я вот возьму и отвечу, Ольга, дорогая ты моя Модестовна, с беспартийной выскажу тебе прямотой всю правду общественной нашей жизни на глупый вопрос «почему?»… плесни чуток… «почему?», видите ли… а потому что, ебена мать, не один я двадцать раз мог его пырнуть… тут тебе, скажем, Троцкий, Бухарин, все уклонисты, члены любого политбюро, профессора, повара, Джамбул, Шолохов, включая Леонид Утесова, все большие, мать их ети, друзья Советского Союза, артистки-полюбовницы, генералы, убийцы в белых халатах, охранники, челюскинцы, Чкалов, Стаханов с Мамлакат Мамаевой, авиаконструкторы, министры, Петр Алейников с Николай Крючковым, Рина Зеленая, Ляля Черная и сам Михаил Зощенко, в конце-то концов… да каждый честный гражданин мог бы полоснуть его на банкете по горлянке безопасной бритвой, чтоб спасти народ и отечество… между нами, ничего не стоило спокойно пронести то всеразрешающее лезвиеце в каблуке, ибо мы не гестапо, чтоб отрывать от ботинок подошвы… но ответственность-то была на мне одном, поскольку я старшой… а на кого же, ответь, бросил бы я тогда тебя с сынком Илюшей и с невесткой — на дворника Бесшабашева, что ли, и на летчика Коккинаки?.. да вас всех тоже на хер расстреляли бы, понимаете, следом за мной вместе с Коккинаками и с другими дядями Степами… и не просто расстреляли, а живьем сожгли бы в том же крематории — обошлись бы без паровозной топки… а так — я все же орденоносец у вас и непосредственно Владимир Ильич Олух, а не хер собачий… кто, между прочим, прикреплен к спецраспределителю провианта с ширпотребом — Бухарин, каменев-зиновьевский блок или я? — я, выходит дело… и квартира у нас, и все вы живы-здоровы, и в отпуске мы с тобой… только вот Вовка поднасрал всем нам, родившись двуязычником заодно с великорусским матом… да если б он, идиотина двухлетний, сказал в тридцатые участковому врачу на заграничном, чтоб шел тот в жопу, то нас этапировали бы, понимаете, на Колыму… диалектика такова, что жизнь — это не только служба, а служба — далеко не вся жизнь… Хозяин, когда я свое, понимаете, отобздел, китайцев выставил, ужасно разозлился и вслух сам с собой и со мной говорит: «Китайцы, Владимир Ильич, я ихнюю маму так и эдак вместе с Мао, следовательно, очень уж бравируют, понимаете, бравируют… мы, дескать, бумагу открыли с порохом и компасу указали, куда стрелку держать, когда вся Европа ни хрена еще нюхом не нюхала, где юго-запад, а где северо-восток… сами же норовят вытрясти из Сталина дальнейшие сотни миллионов в плане победы над Чай-Кан-Шой и строительства социализма… но вы видели, Владимир Ильич, в какое положение я их поставил и намекнул лично вашим именем, что ядро атома — это им, понимаете, не порох, компас и бумага, тогда как ваш распутник Мао, доносят, каждый день ломает по две-три целки… знает, понимаете, куда стрелка его компаса указывает… когда подхватывает грипп, то ложится на одну, другая располагается сверху, а еще двое девушек отогревают с левым развратом и с правым в него же уклоном… такого, мамой клянусь, не снилось даже Кирову с Лаврентием и с Буденным, осеменившим все наши театры и балеты — от Большого до Малого Академического… поздравляю вас, Владимир Ильич, с награждением орденом «Знак Почета» за выполнение ответственного задания…» думаю, Хозяину было по душе говорить мне «Владимир Ильич» и на «вы»… дескать, мы и сами с усами плюс самые скромные и простые изо всех прошедших по земле людей… а ты вечно укоряешь: «почему не завалил, почему не завалил?..» во-первых, повторяю, у меня семья, во-вторых, жалко было, ебитская сила… по рылу его щербатому видел, что насрать ему на весь мир и на каждого человека в отдельности, раз допекло одиночество… один раз так меня и спросил: дескать, ответьте правдиво, Владимир Ильич, чего не хватает товарищу Иосифу Виссарионовичу Сталину?.. если угадаете — загадывайте любое желание, как будто перед вами находится известная золотая рыбка в партийном кителе, в галифе с шевровыми, понимаете, плавниками… но уж если не угадаете… не угадать, генацвале Владимир Ильич, я вам не желаю от всей своей так называемой души, если она у меня есть… веришь, Ольга Модестовна, такое меня вдруг зло взяло, что послал я его в уме куда подальше, после чего брякаю: вам, Иосиф Виссарионович, не хватает конкретной что ни на есть любви… уж на что являюсь я балериной строевого шага и ворошиловским стрелком в затылок врага, а душа в пятки ушла, тело — в поту, в башке — мандраже и мечтаю не обдристаться — паркет жалко поганить… а он переспрашивает: о какой именно любви идет речь?.. о чисто женской, отвечаю, как у нас с Ольгой… разумеется, о белогвардейском твоем отчестве, само собой, не проговариваюсь… о натуральной любви, Иосиф Виссарионович, рапортую, докладывая, а не о всенародной или, допустим, партийно-государственной, где диалектического материализма до хера и больше, а толку от такого чувства — как от козла ожидать крынку сгущенного молока… ходит по кабинету, ни гу-гу, но ведь я-то уже начинаю окоченевать от общетелесного бздюмо и печально с тобою прощаюсь… наконец сообщает: вы, Владимир Ильич, смотрите в корень, загадывайте любое желание, ничем вас не лимитирую… загадывайте, хрен с вами, все вплоть до личного присутствия на первом испытании нашей родной атомной бомбы… ничего, со слезами говорю на обоих глазах, не надо, товарищ Сталин, но имею всего лишь одно-единственное желание… и чуть было снова не брякнул, лицо твое вспомнив с ненавистью на нем к высшему руководству во главе с Хозяином: чтоб ты загнулся, козел проклятый, у меня тут на глазах, пидарас, рога обломавший об историю… но натурально говорю гораздо проще… имею желание крепко пожать вам руку, Иосиф Виссарионович, затем чокнуться грамм по сто пятьдесят, можно без закуси… протягивает он мне здоровую руку, жму ее, затем выпиваем коньяку, подавились мандаринами из Абхазии… тут он вспомнил, что, судя по донесениям шпионов, испанец, который генерал Франко, называл его на своих совещаниях с фюрером большим Хозе, откуда и вышло слово «хозяин», если верить языкознанию херову… лучше вот ответь, Ольга Модестовна, ты-то сама, на моем находясь месте, полоснула бы его якобы безопасной бритвой по горлянке, несмотря на опасность, что поднимет тебя Берия на дыбу и с живой начнут сдирать шкуру на тапочки для Хозяина?.. то-то и оно-то, что помалкиваешь… а то заладила, черт побрал, «почему не завалил?.. почему не завалил?..» потому и не завалил, вот «почему!»… и не хера меня тут попрекать, как какую-то вшивую, понимаете, историческую необходимость, лучше плесни еще чуток…»
