Предмет философии - [57]

Аристотель приходит опять к парадоксальному высказыванию: материя, будучи

абсолютно бесформенной и пассивной, тем не менее является некоторым активным

началом, приводящим к существованию индивидуальных вещей.

Кроме материи, из которой состоят чувственные вещи, есть и умопостигаемая

материя: «…материя должна быть и у чего-то, не воспринимаемого чувствами;

более того, некоторая материя имеется у всего, что не есть суть бытия вещи и

форма сама по себе» (Мет. 7, 11). Иначе говоря, материя – это противоположность

форме, сущности, познаваемой в определении. Если же сущность есть у всего, не

только у чувственно-воспринимаемого, но и у умопостигаемого, то и материя у

умопостигаемого тоже есть.

Отличие материи от формы состоит еще в том, что материя не может

20 Хорошо известно, что средневековая схоластическая западная философия была построена на

Аристотеле. Немного забегая вперед, проиллюстрируем, как известный католический философ Фома

Аквинский, который приспособил Аристотеля под нужды католической философии, переводил его на

язык христианского богословия. Многие положения Аристотеля Фома должен был переделать так,

чтобы не было противоречия с догматами христианской Церкви. Одним из таких положений была

вечность материи. Естественно, Фома Аквинский от этого положения Аристотеля отказался и

поправил его в том плане, что Аристотель здесь непоследователен. Если материя абсолютно пассивна,

лишена какого-нибудь деятельного начала, то она не имеет в себе способности к существованию. Ибо

существовать — это уже быть каким-то деятельным началом. Поэтому материя может быть приведена

к существованию некоторым творческим актом, творением Бога. Материя может быть только

сотворена.

68

существовать без формы, а форма может быть отделена от материи только

мысленно, в акте мышления (ср. Мет. 5, 8). Здесь Аристотель пытается

размежеваться с Платоном. Форма существует лишь в конкретном материальном

носителе.

Говоря о материи и форме, Аристотель вводит еще ряд очень важных

понятий, вошедших во всю последующую философскую мысль. Аристотель

указывает, что материя всегда существует только лишь в возможности. Материя

есть возможность. В действительности существует только лишь сущность вещи,

форма: «…материя есть в возможности, потому что может приобрести форму; а

когда она есть в действительности, у нее уже есть форма» (Мет. 9, 8). Аристотель

вводит знаменитую пару понятий «возможность (d)unamiq) и действительность

(_en)ergeia)», или по-латыни «акт и потенция». В свете учения о возможности и

действительности становится понятно, почему Аристотель считал иногда материю

сущностью: «…сущность как субстрат и как материя общепризнанна, а она есть

сущность в возможности» (Мет. 8, 2).

Первая материя есть чистая возможность. Она таит в себе возможность стать

всем, чем угодно, и поэтому в материи, или в возможности, как указывает

Аристотель, уже не действует основной закон, т.е. в возможности одно и то же

может быть и не быть присущим одному и тому же в одно и то же время и т.д. Этот

закон применим только к реальному, действительному миру, а в возможности

каждая вещь может быть и одной и совершенно другой. Неродившийся человек

может быть и большим и маленьким и т.д. Только осуществленность,

действительность лишена такого принципа сосуществования противоположностей.

Переход из возможности в действительность, к становлению вещи такой,

какой она есть в реальном бытии, возможен благодаря движущей причине.

Аристотель различает движущую и материальную причины, поскольку материя

сама в себе не имеет источника движения. Он исходит из обычного опытного

факта, что никакое тело самостоятельно не может привести себя в движения –

необходимо какое-либо внешняя причина, она и будет движущей причиной. А

поскольку каждая вещь имеет началом своего движения некоторое другое

движение, а это движение имеет своим началом в свою очередь третье движение,

то, в конце концов, если мы не хотим уйти в бесконечность (а бесконечность для

Аристотеля непознаваема и поэтому не существует), мы вынуждены признать

некоторую неподвижную первопричину. «Если же необходимо, чтобы все

движущееся приводилось в движение чем-нибудь - или тем, что приводится в

движение другим, или тем, что не приводится, и если тем, что приводится в

движение другим, то необходимо должен быть первый двигатель, который не

движется другим, и если он первый, то в другом нет необходимости (невозможно

ведь, чтобы движущее и движимое другим составляло бесконечный ряд, так как в

бесконечном ряду нет первого) И вот если, таким образом, все движущееся

приводится в движение чем-либо, а первый двигатель не приводится в движение