Предисловие к жизни - [43]

— Мы его хоть спящим видим, а тетя Поля не может сподобиться какой уж месяц. Нарком у нас сынок, не меньше! — Петр Иванович «прорабатывал» Бориса, пока тот расправлялся с большой миской густых щей. — Совести совсем нет у парня. Сколько раз говорили: сходи к ней, грех обижать такого человека. Она за тебя, оболтуса, переживает, болеет. Куда там! Наркому недосуг, важные дела одолевают.

После таких слов немыслимо было еще раз что-то пообещать, но про себя Борис решил: «Обязательно схожу к тете Поле. Перейду в ночную смену, день будет посвободнее, и забегу к ней».

Дни идут один за другим, и нет ни единого посвободнее. И опять тетя Поля сама прибежала, опять не застала крестника. Ей приснилось, что на заводе с Борисом что-то стряслось, она переволновалась, бросила все дела и примчалась. Отец до того рассердился на Бориса, что и разговаривать с ним не хотел, когда он вернулся. Мать, конечно, рассказала все:

— Приходила твоя крестная, сон ей плохой привиделся, плакала она. Душа у человека удивительная, — умилялась Ольга Григорьевна, — молиться на нее надо: своих четверо, мал мала меньше, а она о тебе печется.

«Сегодня же, сейчас же пойду к крестной, — сердясь на себя, твердо решает Борис. — Иначе никогда не соберусь и буду свинья свиньей, отец прав, что ругается».

Вечер уже наступил, дымчатый, как кролик, ранний московский вечер. У Бориса были намечены разные дела, и перед ночной сменой поспать часок полагалось. Все было отставлено. Вскоре он уже шагал по Сретенке, направляясь к тете Поле. От нее он прямо на завод двинет, тем более что она живет по дороге, на Малой Спасской, за Спасскими казармами.

Хороший человек тетя Поля, думает Борис. Недаром все родные ее любят и жалеют. Жалеют? За что жалеть хорошего человека, ему завидовать нужно. Но ее жалеют потому, что ей очень трудно. Муж у нее, Степан Гаврилович, непутевый, нечто среднее между спекулянтом и просто вором. Когда-то тетя Поля поссорилась с братом, то есть с отцом Бориса: Петр Иванович настаивал, чтобы она бросила прощелыгу. Она не бросила, видно, любила его очень, хотя вроде и не за что любить такого. А теперь у нее куча ребят на руках, и она прикована к ним, к кухне, к бесконечным ежедневным и ежечасным хлопотам.

Борис, как и его отец, не любит, не переносит Степана Гавриловича, тети Полиного мужа, за то, что он мучитель и эксплуататор, вообще темная личность. И внешне он неприятный: длинный и сутулый, лысоватый, хотя и не старый. Лицо рыхловатое и морщинистое, бровей нет, нос картофелиной и в угрях, глаза маленькие, острые и вороватые.

Мы не требуем, разумеется, красивой внешности, будь ты только человеком, относись хорошо к тете Поле, и больше ничего от тебя не надо. Но он ею помыкает, не ценит ее усилий, все ерничает, острит, высмеивает самые святые ее мечты. Например, она мечтает выучить ребят, вывести их в люди. Муженек издевается: «Зачем учить-то? Ну, кончат они твою школу, потом техникум или институт, ну и что? Сколько инженер получает монет? Или врач? Гроши. Я за день больше заработаю». (И правда, хотя Степан Гаврилович скупой, в деньгах, в одежде, в еде нужды особой у них нет.) Тетя Поля плачет, когда он насмешливо говорит: «Детей, к счастью, не примут ни в техникум, ни в институт, поскольку папа у них отнюдь не пролетарий».

Приход Бориса вызывает счастливый переполох. Ребята повисают на нем гроздью и галдят кто во что горазд. Тетя Поля улыбается, утирая передником доброе милое лицо:

— Какой ты молодец, Борис, урвал все-таки время и пришел. Мне невыносимый сон приснился, я ходила сама не своя, та авария здорово всех нас напугала. Теперь вижу: жив ты и здоров, красивым мужиком становишься, берегитесь, девки!

У тети Поли самое хлопотное время (однако когда оно у нее нехлопотное?). Закончить самую необходимую стирку, помыть ребят (за день-то они смотри как вывозились), ужин приготовить и покормить всю ораву, потом спать уложить и уборку сделать последнюю на ночь.

— И поговорить-то некогда нам с тобой, Борис, — сокрушается тетя Поля.

— Почему некогда? Обязательно поговорим, я к вам на целый вечер, до ночной смены. Прямо отсюда покачу на завод.

Гость засучивает рукава рубашки и включается в хлопоты с ребятишками. Старшему мальчишке — девять, младшей девочке — три. Борис выстраивает их в одну шеренгу и смеется: диаграмма роста семьи Капустиных. Борис приносит из кухни корыто, потом ведро горячей и ведро холодной воды, и они с тетей Полей принимаются мыть младшую. Она пухлая, всюду у нее перевязочки, этакий веселый забавный толстячок. Звонко хлопает ладошками по воде, визжит и хохочет, брызги и визги летят по всей комнате.

Трое младших уже помыты, и тетя Поля кормит их, сонных и кротких. Борис купает старшего. Длинношеий, с острыми коленками и тонкими ногами, он и сидя не помещается в корыте и конфузится:

— Дядя Боря, я сам.

— Я тебе дам «сам»! Складывайся на манер штатива и замри, я буду тебя поливать, — командует Борис.

— Плоховато учится, «неуды» приносит, — жалуется тетя Поля. — Ты поругай его, Борис.

Крестник ругает:

— Пастухом или дворником хочешь стать, я вижу. Или чистильщиком. Теперь нельзя без ученья, чудак ты, садовая твоя голова. Учись, раз есть возможности. Неужели тебе не хочется учиться? Это же невозможно понять!