Пределы наказания - [25]

Во-первых, это родители и близкие тех молодых людей, которые погрязли в наркотиках, алкоголе и преступной деятельности. В прежние времена те, кто но подчинялся родительской власти, могли быть воз­вращены в ее лоно страхом перед голодной смертью. Теперь такая молодежь может выжить на отходах и:и»билия и средствах, предоставляемых социальным обеспечением. Поэтому все громче звучат требования применять другие меры контроля. Мы не можем поз­волить молодежи одичать полностью. Обязательное посещение школы, специальные учреждения и, нако­нец, тюремное заключение становятся признанными альтернативами. Некоторые старые либералы пытаются противостоять этому течению, указывая на опасность стигмы и ужасы тюрьмы. Но их легко нейтрализуют опасения родителей, считающих, что злоупотребле­ние наркотиками погубит детей. Родители согласны видеть их пусть в тюрьме, Но живыми. Их можно попять.

Вторую заметную группу составляют жертвы оче-дпых преступлений — реальные и потенциальные. Нельзя сказать растет преступность или не растет. Но, но видимому, нет сомнений, что растет тревога по пововоду преступности. Преступность представляет собой разновидность товара, продаваемого при помощи средств массовой информации. В то же время социальая струк­тура изменилась таким образом, что невозможно определить, насколько показательны передаваемые средст­вами массовой информации сообщения. Известно, что страх оказаться жертвой преступления возрастает с увеличением социальной изоляции индивида (Ф. Вал­ит, 1979). Одинокая пожилая женщина видит в центре Стокгольма то же самое, что видит иностранный турист. В дополнение к этому она читает газеты и находит в них подтверждение своих наблюдений. Но дело не только в пожилой женщине. В основе беспокойства лежат реальные факты. Государство всеобщего благоденствия добилось значительного успеxa в распределении собственности. Мало у кого из взрослых людей нет вещей, которые могут стать объектом кражи, имущества, которое они требуют защищать путем при­нятия строгих мер, направленных против правонару­шителей.

И в этом случае кое-кто из старых либералов пы­тается вмешаться, говоря пожилой женщине, что не все так страшно, и объясняя нынешним хорошо обес­печенным рабочим, что те, кто угрожает их имущест­ву, — жалкие люди, находящиеся в затрудненных об­стоятельствах, бедные и больные, которых скорее нуж­но понять, а не наказывать. Бывший министр юсти­ции Норвегии, социал-демократ, уже высказался по­добным образом и в результате лишился своего поста. Крайне левые политики, по-видимому, смущены и не знают, как подходить к этому вопросу в настоящее время.

Еще в 60-е годы заключенные и бывшие заключен­ные провели в Швеции свое первое общее собрание, которое пресса назвала «воровским парламентом». Это было как шок. Ведь заключенные должны были бы вести себя смирно, не выдвигать требований, не вме­шиваться в процесс исполнения наказания. Несколько лет спустя во всех скандинавских странах возникли свои организации заключенных. Они оказались в цен­тре внимания общества. Они боролись за улучшение условий содержания в тюрьмах, организовывали заба­стовки. Это хорошо описал Т. Матиесен (1974). Они испытали множество поражений, но и одержали ряд побед. Наиболее важный результат этого движения, по всей вероятности, заключался в том, что у его участ­ников возросло чувство собственного достоинства и уве­ренности в своих силах.

Сегодня ситуация резко изменилась. Теперь деятель­ность движения заключенных направлена по преиму­ществу на защиту позиций, завоеванных в начале 70-х годов. Движение уже не находится в центре вни­мания общества. Климат стал другим. Прежние союз­ники стали врагами, либо поутихли или уже не у власти. Экономический спад уменьшает готовность к экспериментам. Столь заметные грязные пятна на фа­саде здания всеобщего благоденствия подкрепляют ар­гументацию тех сил, которые требуют действий, а не мягкости. Лозунг «закон и порядок» имел успех также и в Скандинавии. И это не удивительно. Промышленно развитое общество неизбежно приходит к положению, когда это должно произойти. На первых этапах всего было больше, было что распределять, и мы могли рас­слабиться, либерализм мог господствовать, проблемы могли рассматриваться как временные. Теперь они приобрели постоянный характер. Объем распреде­ляемых благ уже не увеличивается с каждым годом. Положение изменилось: от ощущения неограничен­ности прогресса мы перешли к защите того, что уже достигнуто.

Но более других огорчены и смущены архитекторы этого здания, которые, будучи молодыми и бедными, боролись за идеи социализма, а затем за социал-демо­кратические идеи, впоследствии нашедшие воплощение в концепции государства всеобщего благоденствия. По сравнению с нашей прежней бедностью наше ны­нешнее изобилие поражает. Это показывают исследо­вания (см., например, Рамсей, 1977), но нам даже не нужно исследований, так как многие еще помнят прошлое. По сравнению с прежней необеспеченностью наша нынешняя система социального обеспечения об­ладает многими ценными качествами. Разве не оче­видно, что мы достигли цели, что мы уже там? Откуда же тогда эти худосочные бледные юноши, обосновав­шиеся перед зданием дворца, на виду у короля и всей королевской рати?