Предчувствие - [57]
Альма опять заговорит. Из последних сил.
А мне так и будет везти? Даже с врачами? Этот, вы с ним все еще незнакомы, часто готов меня слушать. Доктор с грузинской фамилией.
Что за фамилия?
Ксоврели…
Почему-то он скроет свое изумление.
Потом она будет только лежать в постели, рассматривая растреск потолка. Молча. Конечно, молча. Взгляд будет перескакивать с одного предмета на другой какими-то конвульсивными рывками. Постаревшее, но все еще молодое лицо. Красивое, даже слишком красивое. Все та же мелодичность улыбки.
С врачом они познакомятся на похоронах. Да, очень скоро настанут дни, в которых ее не будет. Только справки, только мельком увиденное свидетельство о смерти, напоминающее о невыносимом запахе больницы, размытые печати. Впрочем, даже они минуют его. Ведь он не родственник. Почему-то обострятся звуки. Гудение ламп, гул воды в трубах, какой-то мягкий стук. Словно тихие голоса детей, которые так и не успеют у них родиться.
Эпизод восемнадцатый,
уместность которого в третьей части, должно быть, вызовет вопросы у критически настроенного читателя
Другой мальчик. Назовем его N. Родится в другом городе. Для симметрии тоже можно назвать его N. Впрочем, нет, нельзя. Ведь это вовсе не другой, захолустный, никому не известный, а тот самый город, про который мы никак не перестанем вам рассказывать. Да-да, речь о Столице. N родится именно здесь. Ничего удивительного, такое вполне способно случиться. И в день его рождения никто, конечно, не рискнет предположить, что когда-нибудь два мальчика встретятся. И с какой, собственно, стати помышлять подобное? Что за несуразные фантазии? О втором ребенке в эту пору в Столице и вовсе никто не будет знать, кроме разве что нескольких подруг бабушки Петра, которым она непременно сообщит новость о рождении внука. Вот только ни одна из этих подруг не будет знакома с родственниками N, поэтому параллель не захочет выстраиваться. Да и почему мы вообще так поспешим ее провести? Итак, два ребенка окажутся похожи на линии, одновременно прочерченные в разных плоскостях. Сделаем вид, что это удачное сравнение.
Нужно сказать несколько слов о районе, в котором он вырастет? Извольте послушать. Самая окраина города, балкон с видом то ли на завод, то ли на теплоэлектроцентраль, теперь уж не припомнишь. Окна в парадных (лучше, конечно, назвать их подъездами) привычно будет видеть разбитыми, а все ближайшие дворы окажутся облюбованы пьянчугами. Драки у обшарпанных стен станут своеобычным вечерним занятием. Полумертвые деревья и кусты. Говоря начистоту, местечко больше подойдет для самоубийц, чем для новорожденных. Впрочем, только на первый взгляд – висельников тут всегда будет меньше, чем младенцев. Как-то так сложится. Отчего-то все эти персонажи привяжутся к жизни, хотя частенько будут говорить друг про друга слова «больше не жилец» (не в глаза, конечно, а за спиной). А их дети будут расти в этом дыму, впитывать его, превращаться в родителей. Что ж, достаточно об окрестностях.
Очень странно, но N выпадет из привычного расписания. Еще удивительнее, что ему это дозволят. Мы не возьмемся судить, почему так случится, да это и не наша задача. Впрочем, какой-то процент случайных отклонений от сложившихся традиций всегда возможен. Ах да, еще у N будет младшая сестра. Для простоты повествования назовем ее A. Пусть их имена составят английский неопределенный артикль. Ведь нам и вправду так сложно дать определение этим детям. А если поставить буквы в другом порядке, получится не слишком известный шотландский диалектизм, означающий «нет», – синоним no, на письме отличающийся от всем знакомой частицы речи лишь одной литерой, а на слух различие далеко не всегда уловимо. Вновь удивительно подходящее слово. Какие ирреальные совпадения. Отчего-то нам будет везти на них. Отчего-то нам захочется немного поговорить на иностранном языке. Простите нам эту блажь. Кстати, брат и сестра тоже полюбят поэтические игры и перестановки букв, хотя они и не станут главным источником их вдохновения. Найдутся другие ключи: первого заинтересует звук, вторую – пространство, форма вещей. И они будут делиться друг с другом самыми сокровенными мыслями: девочке захочется увидеть звуки, мальчику – услышать цвет и форму. В конце концов им это удастся. Они будут делиться друг с другом решительно всем.
И все же, несмотря на дружбу с сестрой, мальчик N нередко будет оставаться один. С девочкой A по воле брата это тоже станет часто случаться, ей придется непросто, но не будем отвлекаться, сейчас речь об N. Впрочем, они привыкнут не бояться одиночества. Так вот, N приноровится уходить в глухой, окутанный непроходимыми зарослями парк, скрываться в каких-то оврагах, не спрашивайте, где он найдет их в таком многолюдном городе. Но именно там N часами будет просиживать с закрытыми глазами, вслушиваться в мир. Особенно сильно его заинтересуют звуки на пределе исчезновения, отороченные тишиной шумы: последний, ничего не сулящий трепет гула. Бросая камни в пруд, он станет прислушиваться к затухающим всплескам. Сидя на порыжелой листве. Да, каждый крик птицы или шелест ветки предоставит ему намного больше, чем бестолковая трепотня соседских мальчишек. Он даст немой зарок никогда не вслушиваться в нее. Что бы то ни будет. Они будут дразнить его психом, и, пожалуй, эта кличка будет не так уж далека от пророческой истины. Увы, когда-нибудь кличка сбудется. Но разве станет это волновать его? Время от времени N будет кричать, как птица, а потом прислушиваться к тающему эху своего вскрика, внезапно узнавая в нем отголоски бабушкиных интонаций, понимая, что она, наверное, вот-вот начнет волноваться и уже готова позвать его даже вот таким невероятным способом: втиснув свой тихий голос в его отчаянный вопль. Тогда он встанет и возвратится домой. Как раз к ужину.
«Пустырь» – третий роман Анатолия Рясова, написанный в традициях русской метафизической прозы. В центре сюжета – жизнь заброшенной деревни, повседневность которой оказывается нарушена появлением блаженного бродяги. Его близость к безумию и стоящая за ним тайна обусловливают взаимоотношения между другими символическими фигурами романа, среди которых – священник, кузнец, юродивый и учительница. В романе Анатолия Рясова такие философские категории, как «пустота», «трансгрессия», «гул языка» предстают в русском контексте.
«Прелюдия. Homo innatus» — второй роман Анатолия Рясова.Мрачно-абсурдная эстетика, пересекающаяся с художественным пространством театральных и концертных выступлений «Кафтана смеха». Сквозь внешние мрак и безысходность пробивается образ традиционного алхимического преображения личности…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что нового можно «услышать», если прислушиваться к звуку из пространства философии? Почему исследование проблем звука оказалось ограничено сферами науки и искусства, а чаще и вовсе не покидает территории техники? Эти вопросы стали отправными точками книги Анатолия Рясова, исследователя, сочетающего философский анализ с многолетней звукорежиссерской практикой и руководством музыкальными студиями киноконцерна «Мосфильм». Обращаясь к концепциям Мартина Хайдеггера, Жака Деррида, Жан-Люка Нанси и Младена Долара, автор рассматривает звук и вслушивание как точки пересечения семиотического, психоаналитического и феноменологического дискурсов, но одновременно – как загадочные лакуны в истории мысли.
«В молчании» – это повествование, главный герой которого безмолвствует на протяжении почти всего текста. Едва ли не единственное его занятие – вслушивание в гул моря, в котором раскрываются мир и начала языка. Но молчание внезапно проявляется как насыщенная эмоциями область мысли, а предельно нейтральный, «белый» стиль постепенно переходит в биографические воспоминания. Или, вернее, невозможность ясно вспомнить мать, детство, даже относительно недавние события. Повесть дополняют несколько прозаических миниатюр, также исследующих взаимоотношения между речью и безмолвием, детством и старостью, философией и художественной литературой.
Жизнь в стране 404 всё больше становится похожей на сюрреалистический кошмар. Марго, неравнодушная активная женщина, наблюдает, как по разным причинам уезжают из страны её родственники и друзья, и пытается найти в прошлом истоки и причины сегодняшних событий. Калейдоскоп наблюдений превратился в этот сборник рассказов, в каждом из которых — целая жизнь.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.