Предай их всех - [11]

— Так вы все же не доверяете этому проклятому эльфу?

Король снова отхлебнул, поставил кубок на стол и задумчиво подпер скулу кулаком.

— Как тебе сказать… На самом деле дроу весьма и весьма предсказуемы. Их планы могут быть невообразимо сложными, но мотив действий у них всего один. Выгода. Личная выгода — то, ради чего они пойдут на любые злодеяния, но вместе с тем дроу будут держать слово и выполнять договор, если это выгодно. Вальтус признался под пыткой, что покушался на меня не только ради возможной выгоды, двадцать лет он копил на меня обиду, что я обходил его милостями и доверием… Не зря, как видишь, не доверял. Так вот, дроу, по большому счету, не свойственно ставить во главе своих мотивов что-либо, помимо выгоды и статуса. С ними можно играть на равных, если понимать их образ мышления и мотивы. Но тут есть одна неувязка…

— Он отказался от золота?

— Верно. Я был уверен, что Р'Энкор пытается набить себе цену, но он удивил меня, отказавшись получить компенсацию звонкой монетой. Я не верю, что у дроу, особенно у мужчин, есть гордость. Мое предположение — статус. Став моим придворным, а не просто наемником, он повысил свой статус, главным образом, в собственных глазах. Но я предпочитаю знать, а не предполагать.

Словом, есть у меня для тебя секретное поручение. В Эйльхеймском лесу лет двадцать назад начали появляться темные эльфы. Мне неизвестно, почему светлые принимают их к себе, между ними вражда, смертельней которой разве что топор орка. Но я хочу, чтобы ты тайно отправился туда как мой гонец, передал старейшинам эльфов подарки и испросил разрешения поговорить с темными, что там живут. Выясни все, и про них, и про их образ мышления, и, если получится, о Р'Энкоре. Вдруг там его знают.

— Хм… почему не расспросить тех эльфов, которые оттуда приходят? Вроде бы Эйльхейм — один из ближайших к столице источников эликсиров от чумы.

— Эльфы — народ древний, гордый и высокомерный. Они не любят, когда в их дела суют нос. Но старейшины эльфов — разговор другой, они достаточно мудры и уравновешены, и с ними можно делать дела и вести переговоры. Только помни, что они не выносят неуважения к себе со стороны нас.

— Я знаю, ваше величество. Прикажете отправляться немедленно?

— Шутишь, что ли? Ты поправься вначале, дело неспешное… Не очень спешное, скажем так. Далее, есть еще кое-что. Последний раз с судьи, берущего взятки, кожу живьем содрали еще при моем прадеде, и сейчас эта жестокая, но полезная и справедливая практика начала забываться. Я ее возрождать не собираюсь, но с кривосудием надо бороться. Порой городские стражники грабят торговцев и крестьян похлеще лесных разбойников, и с этим тоже надо что-то делать. Талсидонии угрожают далеко не иллюзорные передряги, и чтобы пройти их без больших потерь, нам нужно поддерживать в народе любовь к престолу, а среди служивого люда — верность ему. Жалобы на несправедливости и притеснения со стороны чиновников рассматривают чиновники же — не годится это. Я задумал создать небольшой отряд стражи, который будет ездить по стране и нести закон и справедливость туда, где ее не хватает, и хочу, чтобы ты его возглавил.

Кархад удивленно приподнял брови:

— Я? Мой король, мне такое вряд ли по плечу, я ничегошеньки в этом не смыслю!

Дэнбар усмехнулся:

— Умение — дело наживное и потому не главное, куда важнее — доверие, потому что его, раз утратив, уже не вернуть. Залог успеха — поставить во главе человека пусть неопытного, но честного. Такого, которому я могу доверять. Ты доказал, что присяга тебе дороже жизни, что ты достоин своего отца, потому я назначаю тебя на должность, где именно верность, честь и совесть важнее всех прочих добродетелей. И твоя первейшая задача — не разоблачать продажных судей, а следить, чтобы твои люди, которые будут это делать, сами не стали продажными.

Кархад поклонился:

— Я буду счастлив исполнить вашу волю.

— Вот и славно. А теперь ступай, и на бал не опаздывай.

* * *

Норлаш медленно открыл глаза и моргнул. Доброго утра ему при этом никто не пожелал: во-первых, камера одиночная, во-вторых, здесь, в Яме, самом охраняемом узилище Цитадели Велькиона, на два этажа ниже уровня земли, неизвестно, когда утро, а когда вечер. Нет дня и ночи в мире вечной тьмы, разгоняемой лишь тусклыми факелами.

Он медленно перевернулся на бок и взглянул в щель под дверью, куда стражники просовывают еду и воду — пусто. Кормежка еще не наступила, или, может быть, стражники, разносившие пищу, решили оставить его голодным и жаждущим. Они частенько так развлекаются.

Маг медленно принял сидячее положение, стараясь не обращать внимание на тяжесть ошейника. За пятнадцать лет, что он провел здесь, Норлаш так и не привык к ошейнику и браслетам. Нельзя привыкнуть к тому, что, словно упырь, присосалось к твоей душе и тянет, тянет, тянет из тебя силы. Нельзя привыкнуть к самому неодолимому барьеру между узником и свободой.

Норлаш прикрыл глаза и несколько минут мечтал о том, что сделает с охранниками, если когда-нибудь каким-то чудом оковы из проклятого металла, не позволяющие магам-узникам колдовать, спадут с него. Он мечтает об этом каждый день, с бессильной ненавистью в истощенной душе. Отсюда, из Ямы, сбежать невозможно, остается лишь ненавидеть мир, который так ненавидит его, и мечтать о мести, которая еще не факт, что сбудется.