Предатели - [28]

Укореняется там, словно паразит.

Мозг шепчет: «Ты уже не смоешь вырвать это… Он будет в тебе всегда…»

В моем идеальном плане есть огромная брешь.

Понимаю это только сейчас.

Пытаюсь вырваться, на этот раз со всем отчаянием колотя пятками по бедрам Рэйна.

Он приподнимается и с силой вдавливает мои запястья в матрас — подушки давно упали на пол.

— Пожалуйста… — О чем я прошу? Чтобы отпустил? Или чтобы не останавливался?

— Ноги раздвинь.

Это приказ.

Но мне хочется подчиниться.

Или это защитная реакция?

Я приподнимаю бедра, закидываю ноги ему на талию, скрещиваю пятки, непроизвольно притягивая к себе.

Жмурюсь, когда чувствую член у самого входа.

Это всегда больно. Нужно просто закрыть глаза и представить, что на самом деле все происходит с той, другой Анфисой: это ей больно, это она потом долго сидит в ванной и соскребает с себя неприятные прикосновения, это она вынуждена терпеть и подчиняться. Чтобы выжили мы обе.

Я сжимаю губы, чтобы не дать крику боли разорвать эту странную тишину между нами.

Рэйн медленно входит в меня.

Растягивает, заставляет выгнуть спину и тут же придавливает всем своим весом.

Господи, какой он сильный…

За веками — разноцветные искры.

Должно быть больно… Вот сейчас…

Но боли нет. Я заполнена до предела, до краев.

Из распахнутых губы вырывается только вздох. Кажется, удивления?

Рэйн снова закрывает их своими губами.

Это не поцелуй — мы просто сливаемся в одно дыхание, которое кочует из его легких в мои и обратно. И я уже отравлена этим психом абсолютно полностью.

Мой Рыжий дьявол до сих пор сжимает мои руки, не дает сделать ни единого движения, но мое тело само начинает ответные толчки навстречу.

Его член входит так глубоко, что шлепки наших влажных соединённых тел жгут меня стыдом.

Это так… быстро, без нежностей и прелюдий, так… грубо и нежно одновременно.

Не хочу, чтобы мы пришли в конечную точку.

Пусть бы мир сгорел прямо сейчас, пока в моей серой жизни появились хотя бы вот это: больное, ненормальное, но настоящее.

Спазмы внизу живота такие приятные, что хочется кричать.

— Ты не реальная, — как-то обреченно бормочет Рэйн. — Ты не можешь быть реальной.

— Я просто сон, — зачем-то поддакиваю в ответ.

Он морщится, прерывисто выдыхает через стиснутые зубы.

И как будто отпускает что-то внутри себя.

Толчки становятся резкими, грубыми, жесткими.

Удар за ударом, как марафон на выживание, проверка, чьи нервы сдадут быстрее.

Я раздавлена им, смята, использована.

И мне плевать, потому что легкий шум в голове превращается в рев двигателя какой-то адской машины.

Я уже кричу, наплевав на все.

Мне странно, непривычно, стыдно и хорошо одновременно.

Глава 21: Рэйн

Сейчас мне кажется, что в своих мыслях, где я частенько трахаю всяких порно-звезд, когда мозги снова съезжают в какой-то трэш, мне ни разу не было так охуенно как сейчас.

Это больная фантазия, но она звучит реальностью.

У Монашки, хоть она и мелкая, и худая, и такая же как будто немного недоразвитая, как и я, красивое тело: белая кожа с редкими веснушками, красивая, пусть и небольшая грудь, живот, развилка между ног с тонкой, практически незаметной полоской светлых волос.

Я опускаю взгляд вниз, с больной похотью стону, когда вижу, как мой член ходит в ней поршнем: сколький и мокрый от ее возбуждения.

Как от каждого толка сиськи подскакивают упругими шариками.

Монашка орет, как дурная, когда прихватываю сосок зубами и нарочно кусаю до боли, втягиваю в рот, чтобы сосать до исступления, пока она снова не начнет всхлипывать.

Я как будто трахаюсь впервые в жизни.

Такой дикий кайф.

Хочется выебать ее так сильно, чтобы между ногами у моей красотки остались вечные отпечатки: тут, сука, был Рэйн.

И никто больше не прикасался.

Только я.

Я пытаюсь отмахнуться от глупых фантазий.

Кто она — и где я.

Кровать уже безбожно скрипит и стонет. И хоть бы сломалась — хуй с ним, плевать на все.

Как там? Остановись мгновенье?

Я кончаю тяжелыми острыми толчками: от мошонки прошибает до самого копчика. И вверх по позвоночники, прямо в мозг, чтобы взорваться там чем-то похожим на конфетти в ту единственную зиму, когда у меня была елка, хлопушки и весь мир казался сказкой.

Это счастье?

Монашка подо мной бьется, дрожит, я чувствую, как часто сжимает мой член, словно хочется забрать всю сперму до капли.

Она очень красивая сейчас: настоящая, распахнутая, растянутая подо мной.

Блядь, если так пойдет и дальше, я добровольно сойду с ума.

Я переворачиваюсь на спину, тянусь, чтобы обнять Анфису, но тут же останавливаю себя — эйфория вот-вот выветрится, и «найти» подушку совсем не хочется.

Лучше закрыть глаза и продолжить все это во сне.

А утром протрезветь и громко сказать: «Ну привет, реальность, я вернулся»

Но вместо волшебного продолжения, я вязну в какой-то пустоте.

Проваливаюсь в нее как в зыбучий песок, и даже не сопротивляюсь.

А потом меня вытягивает громкая мелодия входящего и «Неизвестный номер» на экране.

— Мистер Эр? Ваша виза и билеты готовы.

В моей голове еще шумит, но не до такой степени, чтобы не вспомнить, о какой визе и билетах речь. И меня не смущает, что все это сделали за пару дней и без моего участия. Вот такие конторы, работающие на правительства и военные организации «забугорных» стран могут куда больше, особенно если заинтересованы в человеке.