— Ну, и как тебе?
— Норм.
— Больше нечего сказать? — вскипает мама.
— А это какой медведь? Наш старенький, Миша?
— Ну, да.
— И за голову точно нельзя поднимать?
— Убью! — шутливо грозит мама.
— Это сколько ему сейчас?
— Тридцать девять, однако.
— А ба… то есть, Вера Андреевна, правда такой была? Прямо вот, Воробушком тебя называла?
— Я до сих пор надеюсь, что где-то, в глубине-глубине своей души, она такой и осталась.
— А, может, ты все придумала?
— Таня, как ты можешь? И хватит уже звать мою маму по имени-отчеству. Она же твоя бабушка!
— Ага. А я — ее Катенька.
— Ох, если бы не этот… отчим поганый… — мамины нежные глазки влажнеют, и она уходит в ванную — должно быть, опять реветь.
Сама как-то делилась, что в детстве так часто и много плакала, что отчим прозвал ее Земноводиной.
После маминого рассказа мне интереснее стало посмотреть на поселок, но все же я надеюсь, что папа нас туда не отпустит. Наверное, это отцовы гены, но я — за порядок!
Однако моя судьба-индейка была решительно против. Домашний папочка, отнюдь не путешественник, улетел в Калининград! Так уж вышло: мы собирались-собирались, говорили-говорили, а в пути внезапно он! Но иначе нельзя — папе надо знакомиться с будущим работодателем. Срочно и обязательно. И папа, ценный специалист, отправляется в город нашей мечты. С тяжелым сердцем. На всю катушку «накрутив мне хвост» за тройки в четверти, но так и не вырвав у мамы обещания никуда с нами не ездить!
И мама, как назло, оказалась в форме. В очередной раз отстояла свою независимость — будь эта ее независимость неладна…
Мы купили билеты на самолет до областного центра. Лететь три часа. Оттуда предстоит два часа ехать на автобусе до тоже центра, но районного, а там уж, на чем придется — где-то час до центра маминой Вселенной… Заметили? Чем дальше в глушь, тем больше «центров». И хуже транспорт…
Накануне вылета в нашем доме состоялись проводы. Толпа людей в редкие моменты отсутствия папы — норма. Создается впечатление, что знакомый и малознакомый народ только и поджидает, когда строгий хозяин уедет. Не успевают затихнуть его шаги, как наша квартира превращается в веселое и даже разнузданное стойбище, где все бытовые устои отступают и прячутся в окопы.
Итак, вечером Света прибыла к нам с вещами и в сопровождении своего отца. Который был невменяемее обычного, так как решил ко всем своим бедам еще и бросить курить.
Также к нам «на огонек» напросились… кто б вы думали? Виктор и… Лёша. Типа — проводить. Ну, Виктора резоны я знаю — с девушкой его мечты знакомиться приплелся. А вот этот… мой… в общем, зачем Лёша пожаловал? На Веру Андреевну любоваться, что ли?
А у нас как раз электричество отключили, сидим при свечах, — романтика!
Вера Андреевна, сказочница, почувствовала интерес аудитории. Соловьем разливается про баритовые месторождения — как там опасно.
Боря с Лехой млеют, в рот ей завороженно заглядывают, каждое слово ловят.
Микролит в лепидолите… Караоба, бертрандит…суп из черепах в пустыне…
Вот Виктор — тот молодец. Тот на Светку смотрит, чем-то смешит ее потихоньку.
Мама ушла в себя. При свете свечи это нетрудно. Особенно при таком дрожащем — ведь светкин папа так трясет ногой под столом, что наши деревянные полы ходуном ходят, а на столе чайные ложки о стенки бокалов звенят. А никому и дела нет. Я сейчас с ума сойду от этой тряски. Но этот человек, ни на кого не обращая внимания, играет в какую-то игру на своем мобильном и продолжает мелко трясти ногой. Трясет и играет… И впрямь — зверюга какая-то. Не зря тетя Ира жаловалась… Надо же, как на нервы действует.
Наконец, прошел уровень. Доиграл. Засобирался. Отдал маме светкины билеты в оба конца. Вызвал дочь свою в прихожую — на приватный разговор. Опять заглянул к нам, нашарил глазами Виктора:
— А ты, давай, смотри мне… без фокусов. Понял?
— Какие фокусы?
— Да я тебя насквозь вижу!
— Как это?
— Сам таким был!
Тут Виктор не нашелся, что ответить, и в замешательстве показал светкиному папе язык.
Видимо, как последний аргумент. Ну, или там… оружие устрашения.
Хлопнула дверь. В наступившей тишине все мы явственно слышали, как этот человек, топая и оступаясь впотьмах, сбегает с нашей крутой лестницы. И громко чертыхается.
Мама привычно крестится.
— Вот… чисто технический вопрос. И как же ты целуешься? — удивляется Светка.
— Вообще-то — хорошо, — скромно потупясь, сообщает Виктор.
— Да не с кем ему целоваться, — ржет Леха.
Вера Андреевна, будто и не слышала ничего, целомудренно продолжает монолог:
— И нам запрещали сообщать по рации на базу, что кончился хлеб.
— Почему-у? — тянет свою длинную шею Леша.
— Частоты прослушивались империалистами. У советских геологов не могло не быть хлеба — так считали наши руководители.
— Ба, а расскажи, как ты видела призрак коммунизма! — просит Борька.
— Ребята, хватит уже, — вмешивается моя мама. — Нам завтра вставать чуть свет.
— Тетя Соня, а можно мы для Веры Андреевны поиграем? — умоляет Леша. — Всего две композиции, а? Тань, у тебя гитара настроена?
Хороший расклад. Я, мама, и, в конце концов, Светка — мы все здесь в наличии. Но вот песни исполнять он собрался именно для Веры Андреевны. А мы тут вообще бесплатным приложением сидим. Ну, и играй себе на здоровье! Хоть до утра. Мне-то что.
