Предатели или жертвы войны: коллаборационизм в Карелии в годы Второй мировой войны 1939-1945 гг. - [67]

Первое — это неудачный бой 176-й дивизии, которой командовал финн по национальности генерал-майор Т. В. Томмола. С конца июня 1944 г. дивизия с боями наступала от станции Масельrская до государственной границы с Финляндией — свыше 200 километров по бездорожью, не получая подкрепления. Вышла к границе ослабленной, но продолжала наступление. Ее головной полк с дивизионом артиллерии перешел границу. Но финны перебросили подкрепление, и полк вынужден был отойти. Противник захватил две батареи. «По опыту других фронтов, — пишет Куприянов, — я знал, что отход одного полка и потеря двух батарей — не такое уж страшное дело в такой большой войне»[477].

К. А. Мерецков сначала не придал этому факту большого значения, хотя и был недоволен, что пришлось отойти и потерять две батареи. Однако Т. Ф. Штыков ухватился за это только потому, что дивизией командовал финн Т. В. Томмола. Он все доложил Сталину по телефону, и Томмола был снят с должности командира дивизии. «Об этом мне рассказал Г. М. Маленков, когда, выполняя указание И. В. Сталина, вызвал меня в Москву для объяснения по карельскому вопросу», — отмечает Г. Н. Куприянов[478].

Попытаемся проанализировать этот факт воспоминаний Г. Н. Куприянова, привлекая материалы коллективной монографии «Карельский фронт в Великой Отечественной войне». Действительно, в начале августа 1944 г. две дивизии 32-й армии — 289-я и 176-я — перешли государственную границу, но, встретив ожесточенное сопротивление противника, были вынуждены отойти на указанные Ставкой рубежи[479]. Куприянов ошибся только в одном: генерал-майор Т. В. Томмола с конца марта 1942 г. до 28 июня 1944 г. командовал 289-й стрелковой дивизией, а не 176-й, и был вынужден сдать командование генерал-майору Н.А. Чернухе[480].

Второй случай, о котором упоминает Г. Н. Куприянов, был связан с поэтом П. Шубиным, майором административной службы, находившимся в войсках Карельского фронта. Куприянов пишет: «12–13 августа 1944 г. ко мне в госпиталь приехал прокурор фронта полковник юстиции Стариковский и попросил санкцию на арест П. Шубина — за попытку изнасилования девушки. Я дал санкцию на арест и предание П. Шубина суду военного трибунала. Дело рассматривал председатель военного трибунала фронта подполковник юстиции А. М. Харитонов. Однако Т. Ф. Штыков взял под защиту П. Шубина, и тот не отбывал фактически никакого наказания, только был лишен звания майора. А затем Т. Ф. Штыков и А. А. Жданов обвинили меня в том, что я погубил русского парня из-за какой-то карельской девки»[481]. К сожалению, проверить этот факт по архивным документам пока не у далось.

Г. М. Маленков рассказал Куприянову о встрече К. А. Мерецкова и Т. Ф. Штыкова со Сталиным в середине августа 1944 г. Сталин завил, что прочитал как предложения Т. Ф. Штыкова, так и записку Г. Н. Куприянова и что без Г. Н. Куприянова решать вопрос нельзя и лучше всего рассмотреть его на Секретариате ЦК ВКП(б)[482]. Заседание Секретариата ЦК ВКП(б), на котором обсуждался вопрос о Карело-Финской ССР, состоялось 30 августа 1944 г. Как пишет Г. Н. Куприянов, на нем, кроме него самого, присутствовали А. А. Жданов, Г. М. Маленков, А. С. Щербаков, М. А. Шамберг, Т. Ф. Штыков и др.[483] Еще до заседания Г. Н. Куприянова принял Г. М. Маленков, который сказал, что вопрос о республике обсуждался у Сталина. Сталин прочитал записку Г. Н. Куприянова, нашел ее довольно убедительной и заявил, что аналогию между карелами и крымскими татарами провести нельзя. При этом он, правда, заметил, что Г. Н. Куприянов слишком перехваливает карел: «Он стал карелом больше, чем сами карелы»[484].

Исследователи этого вопроса по-разному объясняют позицию Сталина. Писатель О. Степанов, например, считал, что Г. Н. Куприянов был «любимцем Сталина» и в телефонных разговорах, которые время от времени происходили между Сталиным и Куприяновым, последний, вероятно, сумел повлиять на мнение диктатора[485].

На наш взгляд, на Сталина подействовали цифры и факты, приведенные в записке об участии карел, финнов и вепсов в Великой Отечественной войне. Данные разведки также говорили о том, что не было фактов «массового предательства населения». Что касается информации органов НКВД КФССР о двух братских батальонах в финской армии, сформированных из местного населения, то следует иметь в виду, что финны не считали эти батальоны лояльными до конца и убрали их с передовых позиций на фронте. К тому же лишь часть личного состава батальонов (прежде всего 3-го Хеймобатальона) была укомплектована на территории оккупированной Карелии[486].

Вызывает интерес и тот факт, что по постановлению РККА № 1526 от 3 апреля 1942 г. «Об изъятии из действующей армии военнослужащих финской национальности и переводе их в рабочие колонны НКВД»[487] воевавшие на различных фронтах финны-ингерманландцы отзывались с позиций и отправлялись в тыл в трудовые армии[488]. На Карельском же фронте такие акции не известны. И до самого выхода Финляндии из войны советские финны воевали в частях Карельского фронта, а некоторые из них командовали полками и дивизиями.

Что касается заседания Секретариата ЦК ВКП(б) 30 августа 1944 г., на котором решался вопрос о судьбах карел, финнов и вепсов, то вел его Г. М. Маленков. Первым слово взял Т. Ф. Штыков и изложил свою точку зрения по вопросу ликвидации Карело-Финской ССР и выселения карел и финнов из республики. Но факты у него, как отмечает Г. Н. Куприянов, были слабыми, незначительными, ничего нового он сообщить не смог. Затем выступил сам Куприянов. Отвергая доводы Штыкова, он привел многочисленные примеры героизма карел, финнов, вепсов в годы войны. Последним слово взял Г. М. Маленков, проинформировав присутствовавших о том, что Сталин против принятия административных мер по отношению к карелам. Их поведение, по его мнению, нельзя сравнить с поведением крымских татар. Позиция Сталина и решила спор