Предатель - [12]

Хаммер медленно качнул головой из стороны в сторону, выражая несогласие. Он подцепил кейс и поднялся. Одновременно с ним встал и Грифон. Его опять одолело предчувствие, что на этом все закончится. И снова он просчитался.

– Я хочу сказать тебе кое-что, – негромко начал осведомитель. – Ты не выполнил условие сделки. Как раньше говорили: нет тела, нет и дела. И еще – уговор дороже денег.

– Следи за базаром, Хаммер, – в голос барона прорвалась плохо сдерживаемая ярость.

– Это ты следи за базаром. Ты подставил меня. Я думал, что договариваюсь с деловым человеком, отвечающим за свои слова, а ты простой…

Что именно он добавил, Грифон не слышал – бешенство одолело его. Он не помнил, чтобы кто-нибудь так разговаривал с ним.

– Это говоришь мне ты? – прошипел пиратский барон. – Как ты смеешь, продажный ублюдок? Ты – который жрет с моей руки и получает бабки, продавая своих товарищей? Тварь…

– Не брызгай слюной, Грифон, – спокойно перебил его Хаммер. – Оставь слова для этой своей дешевки, Адели, для этой своей… – он добавил непечатное слово, повернулся спиной и, невзирая на красного от ярости барона, пошел к выходу. Но вдруг остановился и бросил через плечо. – Рассчитываешь, что новый дятел успеет тебе настучать? Так я тебя разочарую. Мочканут тебя нахрен. Я вообще, если хочешь знать, разговариваю с покойником.

Вот это была уже явная угроза и Грифон не выдержал. Он выхватил из-за пояса пистолет, мгновенно сняв с предохранителя, передернул затвор, досылая патрон в патронник. Одновременно с выстрелом Хаммер повернулся, взмахнув перед собой кейсом. Первая пуля угодила в замок. Дно у кожаного чемоданчика отвалилось и зеленокрылыми бабочками выпорхнули из распахнутого чрева сотни купюр. Хаммера накрыло бумажным веером, мелькающим в свете многочисленных бра. Прямо в бумажный круговорот Грифон выстрелил несколько раз. Раздался сдавленный крик, пиратский барон понял, что попал – кровавые брызги хлестнули влево, пачкая купюры.

Грифон бросился к выходу, отмечая, как мгновенно среагировала охрана: снаружи донеслись звуки выстрелов. Когда он появился на палубе первое, что бросилось в глаза – пятна крови на досках и испачканный красным борт.

– Догнать ублюдка! Убить! – заорал Грифон, наблюдая за тем, как быстро уносится в темноту аквабайк с бывшим осведомителем.

Не прошло и минуты, как десяток гидроциклов помчался по морю, рассекая волны.

– Привезите мне его труп! Труп! Если взять живым не получится! – кричал им вслед Грифон, переваливаясь через борт. – Слышите? Хочу видеть труп ублюдка! Иначе живыми не возвращайтесь!..

Так он кричал сегодняшней ночью и собственный крик продолжал звенеть у него в ушах. Скоро сутки, как от посланных вдогонку никаких известий. Хотя утром он отправил вслед еще с десяток проверенных людей на аквабайках и вертолет с профессиональными убийцами.

Солнце опускалось к морю, цепляя лучами гребни пенных волн. Пилот вертолета выходил на связь несколько раз – в этих местах все, связанное с радиоволнами, надежностью не отличалось. Сведения не утешали – ни следов Хаммера, ни той группы, что начинала погоню – обнаружить не удалось.

«Похоже, они перестарались, – подумал Грифон и криво улыбнулся, разглядывая длинные ноги Адель, которая тотчас приняла усмешку на свой счет. – Эти олухи решили дословно выполнить приказ. Не возвращаться живыми»…

6

Кастрация – казнь, часто применяемая в Древнем Китае к осужденным за насилие. Проводилась она прилюдно и была недолгой – приговоренный быстро умирал от потери крови.

Перед рассветом Кира сложила весла. Вернее, они выпали из обессиленных рук. На посветлевшем небе гасли звезды, таял бледный диск луны. Отупевшая от запредельного напряжения, мало что понимающая от усталости, с кровавой мутью, дрожащей перед глазами, девушка прижала руки к груди, баюкая их, как младенцев.

Поначалу она гребла от страха. В полной темноте, держа курс на россыпь звезд, которые Чегевара называл Ведром. Там, на горизонте, в абсолютном мраке прятался затопленный город. За два года многое изменилось. Однако Кира надеялась на то, что уцелели укромные места, в которых предусмотрительный Че прятал заначки на черный день. Она доберется до тайных убежищ, чего бы это ни стоило. Потому что она сильная.

Последняя мысль, основа самовнушения – спасательный круг, за который девушка цеплялась, когда силы оставляли ее. Снова и снова она черпала веслами темную воду, топила покрытые гнилью лопасти в вязкой темноте, чтобы заставить лодку сделать еще один отчаянный рывок.

Она сильная. Она сможет. Девушку удивляло то, что руки продолжают слушаться ее – онемевшие, бесчувственные до самых плеч. Суставы пронзала жестокая боль при каждом движении и только мысль, что каждый рывок отделяет ее от смерти, заставляла ее грести.

Существовал еще один довод, заставлявшей Киру делать невозможное. Этот довод лежал без сознания на корме лодки, кое-как обвязанный тряпками, оторванными от футболки, чтобы остановить кровь. Девушка не была до конца уверена в том, что не делит лодку с мертвецом. Когда Кира тащила по берегу страшно тяжелое тело, оставлявшее в песке две глубокие борозды, человек еще дышал. С отчаянным криком она перевалила его через борт, молясь только об одном – чтобы хватило сил. Девушка плохо помнила, как снимала веревку с крюка и толкала хлипкое суденышко по мелководью. Ее подстегивало осознание того, что самая страшная тварь, с которой и вооруженным до зубов охотникам справиться нелегко – вдова-Прасковья – может вернуться.