Предатель - [14]

Двигаясь как сомнамбула по щербатой брусчатке, Кира ощущала себя абсолютно голой, пробиваясь сквозь толпу, расступающуюся при ее появлении. В людском месиве, забитом цветными пятнами, как в реке со сброшенными нечистотами и разного рода хламом, девушка плыла крохотной утлой лодчонкой, выкрашенной по случаю праздника в яркий цвет. То и дело ее задевали. Но и без того она спотыкалась, увязая каблуком в очередной выбоине. Глухой рокот то накатывал приливной волной, то отступал, распадаясь на отдельные слова. Из водоворота сомнительных пожеланий «долгих и счастливых лет семейной жизни», чуткое ухо выделяло и сочувственное: «Пропала девка».

Солнечный день, означавший конец ее свободы, пропах людским потом и запахом перегара. И там, за поворотом, у слабого подобия молельного дома, где стоял улыбающийся Мирон, выбритый по случаю свадьбы, Кире виделся темный склеп с жуткой надписью «Смерть».

Ветер студил разгоряченную кожу, путался в зеленых ветвях, которыми украсили свежеструганную арку. В ореоле из солнца и зелени застыл дедок в длинной, до пят, домотканой рясе. На выпуклом животе отливал золотом крест.

Ни жива, ни мертва стояла Кира под аркой, до сведенных в тугой ком внутренностей ощущая крепкое пожатие Мирона, волчьим укусом сжавшее предплечье. Девушке казалось, что все происходящее – дурной сон. И теперь ей предстоит жить в этом кошмаре, без всякой надежды на пробуждение.

– Скажи да, невеста. Не видишь? Отец ждет, – вкрадчивый голос жужжащей осой вклинился в ухо.

Девушка выдохнула тяжело. И вздох, прошелестевший под сенью арочного свода, вполне сошел за слово согласия.

Дальше – хуже. За огромным, заставленным снедью столом в доме Мирона собрались все, кому была оказана честь. Люди пили, как экзотической приправой к блюдам наслаждаясь выражением безграничного отчаяния, застывшего на лице невесты. Но приглашенным было мало – спеша добавить остроты для вкуса, они кричали «горько», с садистским восторгом упиваясь страхом, явно проступавшим в глазах новоиспеченной «жены», когда она поднималась из-за стола навстречу крепким объятьям и похотливым поцелуям «мужа».

Мужчины и женщины поднимали тосты за здоровье молодоженов, наливая в стаканы прозрачного, как слеза, самогона. Кира нисколько не сомневалась: в скором времени им предстоит опять собраться за этим столом и пить. Не чокаясь. Зеркала заберут простынями, а в соседней комнате, утопая в тумане курящегося ладана, будет стоять гроб. И те же мужчины и женщины, удовлетворяя любопытство, пройдут мимо, разглядывая тщательно замазанные ссадины на обнаженных частях ее тела.

В тарелку Кире подбросили здоровый кусок молочного поросенка. Вид мяса, истекающего соком, вызвал у девушки новый приступ тошноты. Она насилу справилась с собой. Но не правила приличия остановили ее. Кира решила, что ее состояние будет на руку Мирону. Он с чистой совестью свернет застолье и проводит «уставшую невесту» в спальню наверху: вожделение дрожало в подернутом маслом взгляде, скользящим по ее обнаженным плечам и коленям.

Свадьба закончилась, несмотря ни на что. Кира поднималась по лестнице, ведущей на эшафот, держась за стену, жадно хватая воздух ртом – как рыба, бьющаяся на берегу. Она ждала кровати с железным оголовьем, металлических наручников, царапающих запястья – брачного ложа, на котором Мирону придется распять ее бессознательное, истекающее кровью тело, уже не оказывающее сопротивления. Она готовилась к стремительному отпору и намеривалась приложить все силы для того, чтобы не даться ему. В трезвом уме и твердой памяти. Конечно, он справится с хрупкой девушкой – здоровый, крепкий мужчина. Однако в ее силах сделать так, чтобы отравить ему радость от предстоящей ночи. Хотя бы ценой собственной жизни.

Все оказалось намного хуже. Так, как не представлялось и в кошмарных фантазиях.

Звонкий шлепок пониже спины втолкнул невесту в комнату, забитую колеблющимся светом десятков горящих свечей. Споткнувшись, девушка перескочила через порог и замерла, не в силах сразу осознать то, что увидела.

– Заходи, женушка, не стесняйся, – негромкий голос ввинтился в сознание. – Тут теперь все твое.

Кира не могла сделать ни шага. Кровати не было и в помине. У противоположной стены комнаты без окон темнело нечто, напоминающее дыбу. Огромный косой крест из впечатляющих бревен до потолка, на котором дрожало в мерцающем свете отполированное до зеркального блеска железо – вбитые в дерево цепи, скобы, обручи. Слева на низком столике отливали металлом какие-то устрашающие предметы. Справа, чуть в стороне, на треножнике стояла жаровня. Оттуда торчали длинные железные ручки с деревянными наконечниками. И над орудиями пыток, над полом в темных потеках в сумрачной духоте плыл вкрадчивый, спокойный голос садиста.

– Чувствуй себя как дома, хозяйка. Чтобы ты быстрее привыкла – все твои вещи в соседней комнате. Потом тебе покажу. Завтра хозяйством займешься, а сегодня у нас праздник. Тем более что я так давно этого ждал, – голос его упал. – От Марицы пришлось избавиться раньше, чем думал. Но меня понять можно. Красивая ты…

Не в силах оторвать взгляда от железных штук, Кира дрожала. Рука Мирона, скользнувшая вдоль спины, обожгла.