Предания нашей улицы - [63]

— Не мучай меня, отец…

— Это ты мучаешь меня с тех пор, как родился! Рифаа склонил голову, желая спрятать лицо от глаз родителей, а Шафеи, стараясь обуздать свой гнев, как можно спокойнее спросил его:

— Ты боишься женитьбы? Скажи честно, что у тебя на душе? Или отправляйся к Умм Бахатырхе, она, вероятно, знает о тебе больше, чем мы.

— Нет! — воскликнул Рифаа. Затем неожиданно встал и вышел.

49

Дядюшка Шафеи спустился, чтобы открыть свою мастерскую, но вопреки ожиданиям не нашел там Рифаа. Он не стал искать его, сказав себе, что разумнее не показывать, будто он обеспокоен его отсутствием. Постепенно день прошел. Солнечные блики на полу мастерской, на куче опилок у ног Шафеи поблекли, а Рифаа все не появлялся. Наступил вечер. Шафеи закрыл мастерскую, чувствуя недовольство и тревогу. По своему обыкновению он отправился в кофейню Шалдама, уселся там на привычное место. Когда же увидел идущего в одиночестве поэта Гаввада, страшно удивился и спросил:

— А где же Рифаа?

Гаввад, направляясь к своей лавке, сказал:

— Я не видел его со вчерашнего дня.

— А я не видел его с тех пор, как он ушел из дома после обеда, — проговорил обеспокоенный Шафеи.

Гаввад удивленно вскинул седые брови и спросил, усаживаясь на лавку и кладя рядом с собой ребаб:

— Между вами что-нибудь произошло?

Шафеи не ответил. Он вдруг поднялся и вышел из кофейни. Шалдам, видя, как тревожит Шафеи отсутствие сына, заметил насмешливо:

— Таких нежностей на нашей улице не водилось с тех самых пор, когда Идрис построил свою лачугу на пустыре. В молодости я пропадал по нескольку дней, и никто обо мне не спрашивал. Когда же я возвращался, мой отец, да упокоит Аллах его душу, кричал: «Откуда ты взялся, сукин сын?»

Ханфас из глубины кофейни откликнулся на его слова:

— Значит, он не был уверен, что ты его сын! Все одобрительно засмеялись шутке футуввы.

Тем временем Шафеи вернулся домой и спросил Абду, приходил ли Рифаа. Встревоженная Абда в свою очередь спросила: разве его нет в мастерской? Когда же Шафеи рассказал, что сын не появлялся и в доме Гаввада, они забеспокоились уже всерьез.

— Куда же он делся? — воскликнула Абда.

В этот момент они услышали голос Ясмины, которая подзывала к окну торговца инжиром. Абда испуганно посмотрела на мужа, но он лишь с сомнением покачал головой и иронически усмехнулся. Однако Абда не отказалась от своего предположения.

— Девушка такого сорта как раз и может быть ключом к разгадке.

Движимый одним лишь отчаянием, Шафеи отправился к Ясмине. Он постучал в дверь, и открыла ему сама Ясмина. Узнав Шафеи, она в удивлении и с некоторым торжеством отпрянула назад.

— Ты? Вот уж не ожидала!

Шафеи опустил глаза, увидев ее прозрачную рубашку, и уныло спросил: — Рифаа у тебя? Ясмина еще больше удивилась:

— Рифаа?! Но почему?

Шафеи совсем растерялся, а она, указывая внутрь комнаты, сказала:

— Посмотри сам!

Он повернулся, собираясь уйти, а Ясмина с издевкой спросила:

— Что, твой сын стал сегодня совершеннолетним?

И добавила, обращаясь к кому-то, находившемуся в глубине комнаты:

— В наши дни за юношу боятся больше, чем за девушку. Абда поджидала мужа в коридоре и сразу же сказала:

— Пойдем вместе на Мукаттам!

— Покарай его Аллах! И это мне награда за целый день тяжелого труда! — сердито воскликнул Шафеи.

Они сели на повозку, запряженную ослом, отправляющуюся к рынку Мукаттам. Там они расспросили о Рифаа своих бывших соседей, знакомых, но так и не напали на его след. Конечно, ему и раньше случалось часами бродить по пустыне или забираться в горы, но никогда он не пропадал так надолго.

Они вернулись домой ни с чем, еще более озабоченные и напуганные. В квартале уже всем было известно об исчезновении Рифаа. В кофейне и в доме Ясмины подшучивали над страхами его родителей. Умм Бахатырха и дядюшка Гаввад были, наверное, единственными, кто разделял тревогу Абды и Шафеи. Дядюшка Гаввад недоумевал: «Куда он мог запропаститься? Он ведь не какой— нибудь гуляка. Будь он таким, мы бы и не огорчались!» А подвыпивший футувва Батыха воскликнул: «Добрые люди! Не видели мальчика?» Как будто речь шла о заблудившемся ребенке. Улица смеялась, и мальчишки на каждом углу повторяли эти слова. Абда с горя заболела. Шафеи продолжал работать в мастерской с отрешенным видом, с красными от бессонницы глазами. Жена Ханфаса Закийя перестала навещать Абду, а встречая ее на улице, делала вид, что не узнает.

Однажды, когда Шафеи отпиливал кусок доски, он услышал голос Ясмины, возвращавшейся откуда-то домой:

— Дядюшка Шафеи, посмотри! — При этом она указывала в дальний конец улицы. Шафеи вышел из мастерской с пилой в руке и увидел своего сына, который в сильном смущении приближался к дому. Шафеи бросил пилу и кинулся навстречу Рифаа. Вглядываясь в лицо сына, он схватил его за руки и, не помня себя от радости, кричал:

— Рифаа! Где ты был? Разве ты не понимаешь, что значит для нас потерять тебя? Ты подумал о своей матери, которая чуть не умерла с горя?!

Юноша ничего не отвечал. Отцу бросилась в глаза его худоба, и он спросил:

— Ты что, болен?

Рифаа, запинаясь, проговорил:

— Нет. Разреши мне пройти к матери. Подошла Ясмина и тоже спросила: