Праздник жизни - [10]
как в детстве она тосковала о матери, взрослой любимой женщине, к которой можно прижаться...
как пряталась она в дровяном сарайчике, когда, недолго погостив, должна была быть увезена чужими людьми обратно в город...
как никогда не видела она грустных глаз Элеоноры в момент расставания...
как ее любовь к Элеоноре сменилась сначала ненавистью, потом безразличием...
как потом ни разу не хотелось ей постучаться в странную, невидимо разделяющую их стену, которую она ощущала куда реальнее, чем настоящую...
как она, когда Элеонора как-то тяжело болела, два дня и две ночи просидела около нее в больнице, исполняя свой долг. И ни разу у нее не возникло желания взять в свою руку руку Элеоноры.
Печаль нарастала. Словно дождь. Только ничто не сулило Елене облегчения, которое приходит обычно после хорошего ливня. Ей хотелось исчезнуть, чтобы в одиночестве поговорить со своей мятущейся душой. Спрятаться в камышах, как прячется болотная птица, укрыться в буреломе, как укрывается лесной зверь. Хотя бы мгновение побыть наедине с собой и пугливо не прислушиваться, не идет ли чужой, с недобрым сердцем. Елена не раз думала, что те, кто живет на свободе, должны дорожить этой свободой больше всего. И она никогда толком не понимала, что в них сильнее - инстинкт жизни или инстинкт свободы. Почему киты сами плывут умирать на берег океана?
Небольшая процессия медленно двигалась мимо изредка встречавшихся на пути домов и деревьев. Никто не провожал ее любопытными взглядами, никто почтительно не стягивал шапку. Кому же в теплый весенний день хотелось напоминать себе о бренности всего живого?
Елена видела желтые глазки мать-и-мачехи в придорожных канавах, красные, сжатые в кулак листья ревеня на краю сада, стволы деревьев, налитые смолой, которая, кое-где прорвав кору, стекала вниз, дав волю долго сдерживаемой силе. Страх смерти по весне становится сильнее.
Кладбищенские деревья просыпаются одновременно со всеми другими. Среди могильных надгробий и крестов вперемешку цвели заячья капуста, голубые барвинки, ветреницы... Погребальная процессия обступила могилу, как обычно на похоронах. Хотя была весна и земля казалась рыхлой и даже прогревшейся, Елену зазнобило, когда она увидела, в какой глубокой, темной яме придется лежать Элеоноре. Почему бы мертвому телу не истлеть, не исчезнуть, не слиться с воздухом, скажем, в три дня после смерти? И родные, и друзья смогли бы увидеть это чудесное превращение. И тогда было бы в тысячу раз легче научиться думать о смерти без страха. И почти захотелось бы верить, что все заканчивается легко и воздушно.
Адальберт встал в изножье могилы, отер пот, и на его приветливом лице появилось выражение решимости. Казалось, он хочет завершить похоронный обряд с честью. С христианской честью, которой учила его вера. Над тихим погостом раздался сочный низкий голос. Адальберт запел:
Возвожу очи мои горе,
откуда придет помощь моя.
Помощь моя от Господа,
сотворившего небо и землю.
Не даст Он поколебаться ноге твоей,
не воздремлет хранящий тебя.
Не дремлет и не спит
хранящий Израиля.
Господь - хранитель твой,
Господь - сень твоя
от правой руки твоей.
Днем солнце не поразит тебя,
ни луна ночью.
Господь сохранит тебя от всякого зла,
сохранит душу твою Господь.
Господь будет охранять
выхождение твое и вхождение твое
отныне и вовек.
Слава Всевышнему...
Извиваясь ужом, песнопение Адальберта заскользило между кладбищенскими деревьями.
Все провожающие с искренним благоговением слушали священника, и теперь лицо его выражало удовлетворение и радость свершения. Адальберт быстро дал знак могильщикам, словно хотел оберечь Элеонору от непредвиденного вмешательства, ибо в скорбящих уверенности не было.
Первые три горсти песка Адальберт бросил сам в торжественной тишине. Следом глухо застучали пласты земли, срывающиеся с лопат.
Елене казалось, что все это будет длиться бесконечно. Словно бы могила Элеоноры - бочка без дна, которую дочерям властителя Египта, оказавшимся за грехи в аду, следовало вечно наполнять водой.
Однако могила на глазах наполнялась. И вот уже сровнялась с землей и покрылась ветками туи и редкими букетиками цветов. Когда Елена зажгла свечи, на сердце у нее действительно стало намного легче.
Попрощавшись с каждым за руку, Адальберт, к удивлению Елены, попросил провожавших не расходиться, а, как и положено, возвратиться в дом и помянуть усопшую. Даже не глянув в негодующее лицо Елены, отговорившись обязанностями и нехваткой времени, Адальберт быстро двинулся по тропинке, петлявшей между могилок. Елене казалось, что он бежит, не оглядываясь, чтобы быстрее забыть, что натворил.
Она постояла минутку в надежде, что собравшиеся все же разойдутся. Когда же этого не произошло, не промолвив ни слова, повернулась, собираясь уходить. И провожатые двинулись за ней, как послушные овцы за пастухом. У кладбищенских ворот Петерис, сосед-бобыль, приветливо пригласил довезти до дома тех, кто постарше, в той же телеге, на которой прибыла сюда Элеонора.
Елена и Тодхаузен невольно переглянулись и с облегчением поняли, что им разрешено идти пешком. Они смотрели, как деловито провожавшие рассаживаются в телеге, воспринимая такую поездку как само собой полагающийся отдых старым ногам. Разговоров они не заводили, только обменялись несколькими вежливыми фразами.
…В течение пятидесяти лет после второй мировой войны мы все воспитывались в духе идеологии единичного акта героизма. В идеологии одного, решающего момента. Поэтому нам так трудно в негероическом героизме будней. Поэтому наша литература в послебаррикадный период, после 1991 года, какое-то время пребывала в растерянности. Да и сейчас — нам стыдно за нас, сегодняшних, перед 1991 годом. Однако именно взгляд женщины на мир, ее способность в повседневном увидеть вечное, ее умение страдать без упрека — вот на чем держится равновесие этого мира.
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
В первую часть сборника «Синдром Черныша» вошли 23 рассказа Дмитрия Быкова — как публиковавшиеся ранее, так и совсем новые. К ним у автора шести романов и двух объемных литературных биографий отношение особое. Он полагает, что «написать хороший рассказ почти так же трудно, как прожить хорошую жизнь». И сравнивает свои рассказы со снами — «моими или чужими, иногда смешными, но чаще страшными». Во второй части сборника Д.Быков выступает в новой для себя ипостаси — драматурга. В пьесах, как и в других его литературных произведениях, сатира соседствует с лирикой, гротеск с реальностью, а острая актуальность — с философскими рассуждениями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Человек — верхушка пищевой цепи, венец эволюции. Мы совершенны. Мы создаем жизнь из ничего, мы убиваем за мгновение. У нас больше нет соперников на планете земля, нет естественных врагов. Лишь они — наши хозяева знают, что все не так. Они — Чувства.