Правосудие - [16]

О'Клири (его не видно. Говорит с ирландским акцентом). Да уж конечно, сэр-р!

Надзиратель (ему хочется поболтать). Ну, я думаю, все-таки лучше такая работа, чем никакой.

О'Клири. А вот это святая истина.

Слышно, как вдали захлопывают и запирают дверь.

Надзиратель (совсем другим, строгим голосом). Пошевеливайся с работой! (Закрывает дверь камеры и вытягивается в струнку.)

По коридору проходит начальник тюрьмы в сопровождении Вудера.

Начальник. Никаких происшествий?

Надзиратель (отдавая честь). "Ка-три-ноль-ноль-семь" (указывает на одну из камер) отстает с работой, сэр. Он сегодня не выполнит задания.

Начальник кивает головой и проходит к последней камере. Надзиратель уходит.

Начальник. А здесь наш специалист по пилам?

Достает из кармана пилку, в то время как Вудер распахивает дверь камеры. Виден заключенный Mоуни, лежащий в шапке на кровати поперек камеры. Он вскакивает и останавливается посредине камеры. Это человек лет пятидесяти пяти, широкий в кости, с торчащими ушами, что делает его похожим на летучую

мышь, и злыми внимательными глазами стального цвета.

Вудер. Шапку долой!

Моуни снимает шапку.

Выйди сюда!

Моуни подходит к двери.

Начальник (делает ему знак, чтобы он вышел в коридор, и, показывая пилку, говорит с ним, как офицер с солдатом). Это что еще за фокусы, милейший?

Моуни молчит.

Ну?

Моуни. Просто так, время коротал.

Начальник (указывая внутрь камеры). Мало работы, а?

Моуни. При этой работе голова не занята.

Начальник (постукивая по пилке). Можно было придумать что-нибудь получше этого.

Моуни (угрюмо). А что тут придумаешь? Опять же сноровку надо сохранить на случай, когда выйду отсюда. Теперь мне поздно думать о чем-нибудь другом. (По мере того, как язык его развязывается, начинает говорить вежливо.) Вы же понимаете, сэр. Вот отсижу я свой срок, а через год или два попадусь опять. Но я не хочу осрамиться, когда буду на воле. Вы же гордитесь тем, что хорошо содержите тюрьму, ну, а у меня есть своя гордость. (Видя, что начальник тюрьмы слушает его с интересом, продолжает, указывая на пилку.) Я должен был делать что-нибудь такое. Никому от этого вреда не было. Я пять недель делал эту пилку, и она неплохо вышла. А теперь я, наверное, получу карцер или неделю на хлебе и воде. Вы тут ничего не можете поделать, сэр, я понимаю, я вполне вхожу в ваше положение.

Hачальник. Послушайте-ка, Моуни, если я вам спущу на этот раз, вы мне дадите слово, что больше не будете делать ничего подобного? Подумайте! (Входит в камеру, идет в дальний ее конец, влезает на табурет и проверяет прутья оконной решетки. Возвращается.) Ну, как?

Моуни (который все это время раздумывал). Мне осталось еще шесть недель в одиночке. А сидеть и ничего не делать я не могу. Мне нужно чем-нибудь занять себя. Предложение вы мне сделали джентльменское, сэр, но слово я дать не могу. Не стану же я обманывать джентльмена. (Указывая на пилку.) Еще четыре часа работы, и дело было бы сделано!

Начальник. Да, а что потом? Вас бы поймали, вернули, наказали. Пять недель упорной работы, чтобы сделать пилку, а в конце концов карцер, и вы сидели бы там, пока вставят новую решетку. Стоит ли, Моуни?

Mоуни (обозленно). Стоит, сэр!

Начальник (потирая рукой лоб). Ну что ж! Двое суток карцера на хлебе и воде!

Моуни. Благодарю вас, сэр. (Быстро поворачивается и, как зверь, проскальзывает в свою камеру.)

Начальник смотрит ему вслед и качает головой; в это время Вудер закрывает и запирает на замок дверь камеры.

Начальник. Откройте камеру Клинтона.

Вудер открывает дверь. Клинтон сидит на табурете у самой двери и чинит брюки. Это маленький, толстый, пожилой человек с коротко остриженной головой и маленькими, как тлеющие угольки, темными глазами за дымчатыми стеклами очков. Он поднимается и неподвижно стоит на пороге, вглядываясь в

посетителей.

(Делая знак рукой, чтобы он вышел). Выйдите-ка сюда на минутку, Клинтон!

Клинтон с каким-то унылым спокойствием выходит в коридор, держа в руке иголку и нитку. Начальник делает знак Вудеру, который входит в камеру и

тщательно осматривает ее.

Как ваши глаза?

Клинтон. Не могу пожаловаться. Здесь не очень-то много солнца. (Делает движение головой, вытягивая шею.) Раз уж у нас зашел такой разговор, начальник, у меня есть просьба: прикажите парню в соседней камере вести себя потише.

Начальник. А что случилось? Я не люблю доносов, Клинтон.

Клинтон. Он не дает мне спать. Я и не знаю, кто это. (С презрением.) Наверное, из каторжных. Ему не место среди нас!

Начальник (спокойно). Совершенно верно, Клип-тон. Мы переведем его, когда освободится какая-нибудь камера.

Клинтон. Чуть свет он начинает ходить взад вперед, как дикий зверь. Я к этому не привык, меня это будит. И вечером тоже. Это несправедливо, начальник, раз уж на то пошел разговор. Сон - это для меня главное, единственное утешение, можно сказать, и его никто не должен отнимать у меня.

Вудер выходит из камеры, и Клинтон, как будто вдруг погаснув, юрким

движением проскальзывает туда.

Вудер. Все в порядке, сэр. Начальник кивает. Вудер закрывает дверь и запирает ее на замок.

Начальник. Кто это колотил утром в дверь?