Православие и Культура - [6]

Отъ этого такъ чужды православному сознанію и понятіе внѣшняго авторитета, не усвояемаго свободой, и представленіе о свободѣ, не освѣщаемой «свѣтомъ, съ неба сходящимъ», изъ однихъ человѣческихъ силъ и стремленій созидаемой. Православное ученіе есть ученіе о силѣ взаимной любви во Христѣ, но вмѣстѣ съ тѣмъ это есть и ученіе о свободѣ во Христѣ: одно связано съ другимъ, и одно безъ другого немыслимо.

Отсюда вытекаютъ всѣ основныя свойства русскаго благочестія и Богопочитанія, всѣ особенности религіозной психологіи православной вѣрующей души. Не притязая на то, что я перечислю всѣ эти свойства и особенности полностью, я укажу лишь тѣ, которыя представляются мнѣ самыми главными. Онѣ слѣдующія: созерцательность, смиреніе, душевная простота, радость о Господѣ, потребность внѣшняго выраженія религіознаго чувства, чаяніе Царства Божія. Я хочу характеризовать теперь каждое изъ этихъ свойствъ въ отдѣльности.

1. Созерцательность означаетъ такую обращенность вѣрующей души къ Богу, при которой главные помыслы, стремленія и упованія сосредоточиваются на Божественномъ и небесномъ; человѣчеокое, земное тутъ представляется второстепеннымъ и въ то же время несовершеннымъ и непрочнымъ. Отсюда и отсутствіе настоящаго вниманія къ мірскимъ дѣламъ и практическимъ задачамъ. На западный взглядъ въ этомъ слѣдуетъ видѣть нѣчто неправильное и недолжное. На самомъ дѣлѣ это есть лишь подлинное выраженіе того религіознаго сознанія, которое принесено намъ съ Востока, откуда мы получили нашу религію. И на Западѣ, и у насъ иногда видятъ несчастье Россіи въ томъ, что у насъ не было реформаціи, что у насъ не произошло того обмірщенія религіи, того превращенія христіанской морали въ методику и дисциплину ежедневной жизни, которое совершилось у западныхъ народовъ. Въ дѣйствительности, отъ православія не можетъ быть перехода къ реформаціи, ибо православіе по существу своему созерцательно, аскетично. Оно не только не исключаетъ, но и требуетъ вліянія религіи на жизнь и по существу всегда и оказывало это вліяніе, но духу его совершенно противорѣчивъ то превращеніе религіи въ мораль, а морали въ методику и дисциплину ежедневной жизни, къ которому естественно приводитъ реформація. Реформація могла родиться въ нѣдрахъ католицизма, ибо и католицизмъ уже представляетъ собою обмірщенье религіи, въ реформаціи дѣлается лишь дальнѣйшій и притомъ рѣшительный шагъ по пути этого обмірщенія, въ концѣ концовъ совершенно отрывающій жизнь и мораль оть религіи. Православіе, напротивъ, есть сохраненіе чистаго существа религіи, обращающей вѣрующее сознаніе къ Богу, а въ мірѣ иномъ, высшемъ, горнемъ указующей истинное средоточіе человѣческихъ мыслей и дѣлъ. Вліяніе на жизнь, на культуру, на государство, на быть осуществляется въ православіи иными путями, чѣмъ въ западныхъ исповѣданіяхъ: опредѣляющими силами являются тутъ не авторитетъ, не дисциплина, не чувство долга, стоящее внѣ религіи и переживающее ее, а признаніе заповѣдей Божіихъ, заповѣдей единенія и любви и страхъ Божій, страхъ грѣха и проклятія. Жизнь опредѣляется тутъ именно религіей, а не моралью, такъ что безъ религіи и морали не остается, и когда православный человѣкъ отпадаетъ отъ религіи, онъ можетъ склониться къ худшей безднѣ паденія. Но это именно и свидѣтельствуетъ, въ какой мѣрѣ онъ не можетъ жить безъ религіи и какъ все въ православіи держится религіей.

Когда, подобно Соловьеву, говорятъ о «Востокѣ, православномъ въ богословіи и неправославномъ въ жизни», то тутъ упускаютъ изъ вида, что Для Востока «православіе въ жизни» осуществляется ииыми путями и измѣряется иными мѣрами, чѣмъ для Запада: не степенью внѣшняго практическаго благоустройства, а силою ощущаемой связи жизни съ ея божественными истоками. Что видимъ мы на Занадѣ, въ качествѣ послѣдовательнаго развитія принципа реформаціи? По яркой характеристикѣ Константина Леонтьева, здѣсь «вмѣсто христіанскихъ загробныхъ вѣрованій и аскетизма, явился земной, гуманный утилитаризмъ; вмѣсто мысли о любви къ Богу, о спасеніи души, о соединеніи съ Христомъ, забота о всеобщемъ практическомъ благѣ. Христіанство же настоящее представляется уже не божественнымъ, въ одно и то же время и отраднымъ, и страшнымъ ученіемъ, а дѣтскимъ лепетомъ, аллегоріей, моральной басней, дѣльное истолкованіе которой есть экономическій и моральный утилитаризмъ.» Вотъ то обмірщенье христіанства, къ которому привела реформація, и съ точки зрѣнія православія итти въ этомъ направленіи значитъ не исправлять односторонность и недостаточность православнаго сознанія, а выступать изъ области религіи въ область автономной безрелигіозной морали. Это двѣ различныхъ плоскости, между которыми нѣтъ перехода.

«Неправославіе въ жизни», съ православной точки зрѣнія, можетъ быть исправлено не реформаціей, а только актомъ внутренняго всеобщаго перерожденія, чудеснымъ образомъ укрѣпляющаго въ вѣрующихъ чувства любви и страха Божія. Для православной церкви, въ принципѣ не признающей путей внѣшней дисциплины и внѣшняго воздѣйствія на совѣсть вѣрующихъ, достиженіе православія въ жизни есть задача безконечно болѣе трудная и таинственная, и православное пониманіе этой задачи ставитъ ее безконечно выше методики и дисциплины ежедневной жизни: рѣчь идетъ здѣсь именно о полномъ перерожденіи человѣка, о проявленіи надъ нимъ чуда милости Божіей.