Право умирать первыми. Лейтенант 9-й танковой дивизии вермахта о войне на Восточном фронте. 1939–1942 - [48]
Город Падеборн раскинул перед нами свои пылающие руины. На юге американские танки «Шерман», хорошо заметные на дороге, обсаженной по обочинам деревьями, били из всех своих орудий по потоку немецких машин, удиравших по последней остававшейся свободной дороге. С севера к агонизирующему городу рвались танки «Черчилль» английской армии Монтгомери. Дыра, через которую мы еще могли вырваться из сети, была отчаянно маленькой. Едва ли пять километров отделяли первый американский танк от первого английского. Посередине горящий город под огнем артиллерии двух вражеских армий. Выбор был: свобода или смерть. Я всматривался в лица моих людей.
– Не хочется попадать в плен, господин обер-лейтенант, – проронил фельдфебель Шарбек, командовавший четырьмя бронемашинами.
– Ну что ж, тогда вперед! Пусть каждый попытается прорваться к восточному выезду из Падеборна. Сбор у въезда в Бад-Дрибург, двадцать километров восточнее Падеборна. Удачи!
Вечером в Бад-Дрибурге нас собралось тридцать, без грузовиков, но с четырьмя тяжелыми пулеметными броневиками. Я распределил людей по машинам, и мы продолжили наш путь. Позади нас замкнулся Рурский котел, последний котел Второй мировой войны, поглотивший остатки войск, которые прежде, на Атлантическом побережье, составляли Западный фронт. Мы были тем, что осталось от учебной танковой дивизии, и при мысли об этом нас разбирал хохот. Мы переправились через Везер, разбудили в четыре часа утра одну из моих кузин в ее замке, битком набитом беженцами. Она вышла к нам в полумраке, в брюках и толстом свитере, и заговорила с нами на английском: приняла нас за первых американцев! В окнах деревень, через которые мы проносились пулей, уже висели белые флаги. Немецких солдат, которых не желали больше видеть, встречали враждебными или тревожными взглядами. Мы, бывшие раньше любимыми детьми нации, превратились в отверженных. Такова общая судьба всех разбитых армий, а слава с незапамятных времен покинула наши знамена.
Последний бой ожидал нас в Гарце. Этот густо поросший лесом горный массив, устремивший в небо внушительных размеров вершины между Везером и Эльбой, представляет собой неприступное убежище для разбитой армии. Там мы в последний раз дали отпор примчавшейся нас добивать своре. Две недели ожесточенных боев против американцев в лесах, долинах, деревнях и естественных укреплениях горного массива стали нашим прощанием с войной. Мы дрались отчаянно и непонятно, за что, даже не ради чести!
За какую честь мы могли драться? За честь солдат СС, сбежавшихся, как и мы, в это огромное убежище и добивавших обременяющих их последних узников? За честь немецкой армии, которая слепо исполняла приказы сумасшедшего преступника, уже готовившего себе в своем берлинском бункере самоубийство-бегство? Ради чести режима, установления которого мы все желали, не зная его зловещих целей? Ради чести флага, но какого? У нас его уже давно не было!
Ради чего же мы сражались в этих огромных лесах, которые впечатляли как штурмующих, так и обороняющихся и обладание которыми уже ничего не значило ни для тех, ни для других? Возможно, ради утоления остатков жажды разрушения, которую нам не удалось погасить за все пять лет войны… Мы испытывали невыразимое удовольствие, опустошая в необъяснимой ярости четыре магазина крупнокалиберного пулемета по захваченной американцами деревне, чтобы посмотреть, как те в испуге разбегаются во все стороны. «Дети, наслаждайтесь войной, мир будет ужасен…»
19 апреля мы услышали по радио последнее выступление одного из главных деятелей павшего режима – министра пропаганды Геббельса, посвященное дню рождения Гитлера, который отмечался на следующий день. Мы не верили своим ушам. Дьявольский управитель немецкой совестью еще находил слова, чтобы представить разгром как победу. Победу большевизма над гнилью Запада. Для него германское поражение становилось победой над англосаксонскими демократиями, к которым нацисты с самого начала испытывали наибольшую ненависть. Мы переглядывались, веселясь и испытывая отвращение одновременно. Как финальная точка катастрофы, равной которой не знали, это было даже неплохо! Мир, наш мир, окончательно сошел с ума, поскольку разгром без особых трудностей можно было превратить в победу.
У нас закончились последние боеприпасы и консервы. Мы прятались в наших последних бронемашинах, замаскированных в подлеске. Только лисы еще могли наблюдать за нами. Я опросил своих людей. Нас осталось пятеро: два лейтенанта, фельдфебель и два солдата. Что делать? Мы больше не могли продолжать сражаться.
По вечерам мы пробирались к обочинам узких дорог, прорезавших массив, чтобы посмотреть, что делают американцы. Они передвигались небольшими моторизованными группами: пулеметный бронеавтомобиль и два джипа, набитые странными людьми, напоминавшими трапперов. Было легко устроить им засаду и перестрелять еще нескольких из наших последних фаустпатронов и автоматов. Но ради чего? Разве они уже сейчас не стали нашими союзниками против русских? Разве, в любом случае, не были нам намного ближе «большевиков», которые на другом берегу Эльбы заканчивали добивать нашу столицу? Не следовало ли, напротив, прекратить всякое сопротивление западным союзникам, чтобы позволить им первыми занять Берлин?
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.