Право на жизнь - [40]

С л е д о в а т е л ь. Награды имеете?

Т р е у м о в. Орден Красного Знамени и медали. После войны вернулся в свое село. Работал трактористом, потом окончил сельхозтехникум, институт. Был агрономом, затем выбрали председателем.

С л е д о в а т е л ь. Почему вы скрыли, что уже однажды были осуждены?

Т р е у м о в. Я считал, коли судимость снята, то и вспоминать о ней нечего.

С л е д о в а т е л ь. Если бы не смерть Дмитрия Кормилицына.

Т р е у м о в. Куда вы клоните?

С л е д о в а т е л ь. Вы были осуждены по ложному навету Кормилицына-отца, так? Который, как выяснилось, сам же поджег конюшню.

Т р е у м о в. Это старая история, я про нее забыл… Постойте, неужели вы могли предположить, что я намеренно сбил Дмитрия Кормилицына?

С л е д о в а т е л ь. Именно такой нехороший слушок идет по вашему селу. Я обязан проверить и эту версию… Какие отношения у вас были с погибшим?

Т р е у м о в. Дима был сыном женщины, которую я любил.

С л е д о в а т е л ь. И он был против вашей связи?

Т р е у м о в. Это не связь, Анна моя жена.

С л е д о в а т е л ь. Разве вы официально зарегистрированы в загсе?

Т р е у м о в. По-вашему, печать в паспорте — это главное?

С л е д о в а т е л ь. Почему вы все же не оформили ваши отношения юридически?

Треумов молчит.

Ладно. Дмитрий Кормилицын бывал у вас дома?

Т р е у м о в. Они дружили с моей дочерью. Но обычно он приходил, когда меня не было дома.

С л е д о в а т е л ь. Вы пытались убедить его, чтобы он не мешал вашему счастью с Анной?

Т р е у м о в. Много раз.

С л е д о в а т е л ь. Угрожали?

Т р е у м о в. Что вы!

С л е д о в а т е л ь. Почему он так был против вашей женитьбы?

Т р е у м о в. Не знаю.

С л е д о в а т е л ь. Чувствовал свою вину за подлость отца?

Т р е у м о в. Наверно. Мне не хотелось бы говорить на эту тему.

С л е д о в а т е л ь. Я делаю это в силу своего служебного долга… Вообще, должен заметить, вашим делом интересуются многие люди. Звонило начальство из района и даже из области.

Т р е у м о в. Вот как?

С л е д о в а т е л ь. Да, звонят. Вас ценят.

Т р е у м о в. Как странно все переплелось в жизни моей… Сперва отец, потом сын… Не смог я до сердца Димкиного добраться, настойчивости не хватило… Если бы я уговорил его и Аню жить вместе со мной, может быть, этого несчастья и не случилось бы…

С л е д о в а т е л ь. В конце концов, Артем Николаевич, все образуется. Мне приходилось допрашивать людей и с более страшной судьбой. И ничего, потом встречал их живыми, здоровыми и даже веселыми.

Т р е у м о в. Может быть… Но я, наверно, никогда уже не стану прежним. Почти сына родного убил!..

С л е д о в а т е л ь. Да, вам можно посочувствовать… А теперь отдохните душой, Артем Николаевич. (Достает из сейфа письмо, протягивает Треумову.) Прочтите, что пишут о вас.

Треумов с некоторой опаской берет письмо.

Читайте вслух.

Т р е у м о в (разбирая почерк, медленно). «Уважаемый товарищ следователь Звонков! Обращается к вам ученик восьмого класса средней школы Корунков Сергей. Может быть, моя просьба покажется вам неожиданной, но я твердо решил, если посадят Артема Николаевича, обратиться с просьбой заменить мною Артема Николаевича. То есть я попрошу, чтобы меня посадили вместо него в тюрьму…» (Голос у Треумова срывается. Дальше он читает письмо с трудом.) «Я еще молодой, у меня все впереди, и мне не жалко отсидеть каких-то пять — семь лет… А Треумов Артем Николаевич нужен нашему колхозу, и все его любят и уважают. Учусь я на четыре и пять, поэтому прошу поддержать мою просьбу перед Верховным Судом…»

С л е д о в а т е л ь. Многое я бы дал, чтобы это письмо относилось ко мне… Давайте сюда. Надо подшить его к делу.

Т р е у м о в. Разрешите оставить его себе?

С л е д о в а т е л ь. В суде любят такие письма.

Т р е у м о в. Я прошу вас.

Следователь внимательно смотрит на него и, помедлив, отдает письмо. Треумов бережно прячет его в карман пиджака.

С л е д о в а т е л ь. Артем Николаевич, я человек молодой по сравнению с вами. Мне не пришлось пережить всего того, что выпало на долю вашу. Меня часто мучает один вопрос… Вы были осуждены по навету подлеца. Но вот началась война. Вы обращаетесь с ходатайством к лагерному начальству с просьбой направить вас на фронт. Что же происходит дальше? Вам, бывшему заключенному, дают в руки винтовку, и вы идете на фронт, где проливаете кровь за ту же Советскую власть, которая вас несправедливо обидела, — назовем это так. Ведь это же абсурд! Таких прецедентов нет во всей мировой истории! Вы же живой человек, вы не могли так просто все забыть и не затаить обиды на несправедливость!

Т р е у м о в. Опять покупаете, гражданин следователь?

С л е д о в а т е л ь. Нет, клянусь вам, нет! Мне надо это понять… для себя.

Т р е у м о в. Вас в детстве родители били?

С л е д о в а т е л ь. Случалось.

Т р е у м о в. Разве потом вы всю жизнь таили на них обиду за это? Пусть даже если они и выдрали вас несправедливо?

С л е д о в а т е л ь. И все же?

Т р е у м о в. Переживал я тяжело, в лагере даже хотел руки на себя наложить… Но я был обижен на конкретных людей, с конкретной фамилией, именем и отчеством. Обижаться на всю Советскую власть… Это мне как-то даже в голову не приходило. Ну, как на мать, что ли…