Право на вседозволенность - [5]

— Да учи, как хочешь, лишь бы она была жива и здорова! — великодушно разрешил Оберон.

— И вы готовы терпеть ее слезы и жалобы на меня?

— Ну, ты особо-то не свирепствуй, девочка все же… — жалея Юлиану, попросил король.

— Не более, чем это будет необходимо! — уклончиво пообещал Карминский.

Его ответ не слишком понравился монарху, но он знал, что другого все равно не получит, сколько бы не угрожал.

— Тогда договорились! — недовольно пробормотал он и протянул инкатору руку.

Тот сжал его запястье своими по-старчески деформированными длинными пальцами.

— Да не дави ты так, больно! — ойкнул король, высвобождая свою ладонь. — Идем к детям, а то бросили их одних! И не пугай девочку понапрасну — дай ей к себе привыкнуть! На твою вечно злющую физиономию даже мне тошно смотреть!

— И что мне теперь, клоуна из себя строить в угоду ей? Не дождетесь! Пусть привыкает! Инкатория — не для слабонервных!

— Чертов ты мизантроп! — проворчал король, нежно баюкая посылавшую по телу волны боли руку. — Вечно ты всем недоволен!

Сердитость Карминского сменилось застаревшей озабоченностью.

— Я совсем перестал понимать мотивы ваших поступков, Ваше величество! — с горечью признался он. — С тех самых пор, как вы вернулись из первой межпланетной экспедиции, вы ведете себя так, словно ждете какого-то чуда. И не просто ждете, а точно знаете, что оно свершится! Наша страна гибнет под грузом международных санкций, война с Валькинорией истощила наш бюджет, экономика в упадке, а вы без конца берете займы у тех немногих государств, что еще остались на нашей стороне. На что вы надеетесь?

Глаза короля загорелись неповторимым светом скрытого ото всех знания, а губы изогнулись в таинственной полуулыбке.

— Ты прав, Эдмунд! Я жду чуда. Жду, когда оно войдет в силу и замираю от мысли о тех возможностях, которые оно передо мной откроет. Скоро мир изменится до неузнаваемости, и Астароты станут единственными его повелителями! А до того момента я готов терпеть любые лишения. Потому что знаю — они лишь временные. Четырнадцать лет назад я посадил зерно своего благополучия, и оно вот-вот созреет и даст мне все, о чем только можно мечтать!

— Четырнадцать лет назад? — задумчиво проговорил Карминский. — Вы привезли с Эллиума нечто особенное, о чем никто не знает?

Оберон бросил на него встревоженный взгляд. Нужно быть поосторожней с высказываниями, уж больно проницателен его собеседник.

— Что это было? — требовательно спросил Карминский.

Злая память безжалостной рукой выхватила короля из-под клена и зашвырнула в бесславное прошлое, на стремительно стартующий с Эллиума звездолет с романтическим названием «Мечта». Его экипаж снова удирал с приютившей их планеты. О том, что именно стало причиной конфликта землян с местными жителями, знал только сам Оберон и его неразлучный друг Амадей Дарси, очевидец тех событий. Тогда им было по двадцать два года и они оба страстно жаждали приключений.

В тот судьбоносный день правитель Эллиума имел неосторожность показать им главную святыню их планеты и объяснить ее предназначение. Заключенная в ней сила настолько потрясла юного наследника, что он решил завладеть ею. Коснулся, да так и не смог выпустить ее из рук.

А дальше было бегство, позорное и опасное, и непрерывные уговоры Дарси одуматься и вернуть сокровище обратно. Тогда они впервые сильно поссорились. К сожалению принца, навсегда.

Карминский в ожидании ответа сверлил Оберона пытливым взглядом.

— Я же не выпытываю твои секреты, Эдмунд! — с натянутой усмешкой ответил король. — Придет время — узнаешь! Или можешь лишний раз доказать мне свою гениальность, самостоятельно докопавшись до истины.

Это была издевка: вся команда «Мечты» трагически погибла во время взрыва корабля. Теракт произошел через три дня после ее возвращения на Землю, и расспрашивать о событиях на Эллиуме было не у кого.

Глаза инкатора зло сощурились. Монарх отлип от дерева, отряхнул впившиеся в ладони мельчайшие обломки коры и сказал.

— Идем, дети нас совсем заждались!

Карминский молча кивнул и пошел вслед за сюзереном. Теперь ему было не до Юлианы: все его мысли захватила похищенная с Эллиума реликвия.

* * *

Пока его отец спорил с инкатором, Энтони как мог успокаивал Юлиану. Они сидели на широком низком подоконнике академического холла и девочка едва сдерживалась, чтобы не разреветься от страха и отчаяния.

— Да не нервничай ты так! — попробовал успокоить ее брат. — Он только выглядит так страшно! А на самом деле просто желчный мерзкий старикашка, превративший свой сан в ауру карающей непогрешимости!

— Тони, я боюсь его! Он меня уже ненавидит, а ведь я ему еще и слова не сказала!

— Он всех ненавидит, — словно оправдывая Карминского, возразил принц. — И всегда ненавидел, насколько я помню… А как еще может себя вести злобный социопат и законченный мизантроп?

Девочка нервно рассмеялась.

— Спасибо! Мне стало намного легче! И правда, чего я заморачиваюсь? Пять лет в обществе самого бесчеловечного инкатора Талинальдии, которым пугают детей, и чье имя произносят только шепотом!

— Вообще-то семь… — расстроенно поправил ее Энтони, рассеянно теребя свою русую непокорную челку. — Еще два года стажировки после выпуска из академии…