Правитель страны Даурия - [79]

– Следует понимать так, что кто-то из вашей семьи погиб в бою с семёновцами: отец, муж, сын? Хотя простите… С сыном я поторопился.

– Вся моя семья была расстреляна карателями фон Тирбаха. Особая карательная дивизия семёновской армии – позвольте вам напомнить.

Имоти с любопытством взглянул на генерала, словно он мог припомнить этот случай или же попытается отрицать его.

– Скажите, а коммунист-энкавэдисты никого из вашей родни не расстреляли, не посадили в тюрьму, не сослали? – все с той же вселенской усталостью в голосе поинтересовался Семёнов.

– Нет, – с вызовом ответила террористка.

– И никто из ваших близких, односельчан или горожан от них не пострадал? Что молчите, сударыня? Мне кажется, что, по крайней мере, миллион русских баб имеет теперь право вооружиться и двинуться на Кремль, чтобы отомстить Сталину, Берии и всем прочим за те репрессии, которые они чинят против своего народа.

– Только они?

– Не скрою, грешен. И на мне крови немало. Только ведь не я затеял всю эту бойню в октябре семнадцатого, товарищ Лукина, видит Бог, не я. И тот, кто затевал её, прекрасно понимал, что революция, а следовательно, и неминуемая в таких случаях гражданская война – дело кровавое, братоубийственное, а потому морально грязное, в соболях-алмазах… Попробуйте-ка возразить старому рубаке Семёнову.

– Отвечайте на вопрос генерала, – жестко приказал ей подполковник.

Террористка молчала, уронив голову на оголенную, еще не увядшую грудь, призывную прелесть которой Семёнов успел заметить даже в короткие минуты их «покушенческого» свидания.

– Кто конкретно прислал вас сюда? – спросил Семёнов, теряя интерес к этой даме. – И откуда: из Москвы, Читы?

Закрыв руками лицо, Лукина продолжала молчать.

– Заговорит, – пообещал Имоти. – Еще два-три часа сексуальной пытки, и она расскажет все. Предложил бы и вам, господин генерал, поразвлечься, но, боюсь, побрезгуете.

Семёнов метнул на Имоти гневный взгляд: как этот полуазиат вообще мог позволить себе думать такое, и решительно направился к двери.

– Может, вы все же облегчите душу свою грешную исповедью, госпожа наемная убийца? – спросил он, уже стоя в проеме двери. И лишь когда до него донеслось едва слышимое «Мне сказать нечего! Я своё уже сказала», вышел из камеры.

– Пока не трогать, – по-японски бросил Имоти ожидавшему их за дверью лейтенанту. – Никого к ней не впускать. Она еще пригодится.

– Так зачем вы приводили меня сюда, подполковник? – угрюмо спросил Семёнов, когда они вновь сели в машину. – Только откровенно. Чтобы убедить, что Лукину подослала не ваша контрразведка?

Несколько минут Имоти ехал молча, и генералу даже показалось, что он попросту не расслышал его слов.

– Вы с подозрительностью относитесь к Сото, господин командующий. Мы ведь уже не скрываем, что она является нашим агентом, но вы должны понять, что командование Квантунской армии обеспокоено вашей безопасностью. В течение двух лет это уже четвертая попытка покушения, разве не так?

– Какие конкретно предложения?

– Сото. Мы предлагаем вам Сото. В качестве служанки, любовницы, личного секретаря, телохранителя. Она сгодится на все случаи жизни. Кому придет в голову, что эта маленькая хрупкая японка прекрасно подготовлена в разведывательно-диверсионной школе, владеет множеством приемов джиу-джитсу и неплохо «читает» лица своих клиентов, то есть обладает даром предугадывания их мыслей и поступков?

– Так ведь можно же было сказать об этом попроще, в соболях-алмазах, а не подсовывать её, как подстилку.

– Мы «попроще» не можем, господин командующий, не умеем, – рассмеялся Имоти. Он смеялся впервые за все время их знакомства. – Иначе развеяли бы легенду о нашем особом, японском коварстве.

– Вы правы, – обреченно вздохнул генерал. – Я уже должен был смириться со всем. В том числе и с коварством.

– Для начала влюбитесь в Сото. Не грешите против истины, это ведь совсем несложно.

– Весь ужас в том, что сей этап собственного «усмирения» я уже, кажется, прошел.

– Почему же заявляете об этом столь неуверенно?

– Уже хотя бы потому, что слишком много здесь всего такого… неуверенного, – повертел рукой Семёнов. – Мне подсовывают какую-то бабёнку… Подкладывают нагло… И я должен молча и смиренно проглатывать, в соболях-алмазах!

– Когда вы собираетесь выразить какую-то очень важную мысль, господин командующий, вам не нужно тратить много слов. Достаточно произнести это свое «в соболях-алмазах». И всему штабу бессмертной Квантунской императорской армии все станет ясно, – рассмеялся подполковник.

– А ведь бывают случаи, когда больше и сказать-то нечего. Кстати, до меня… эта самая Сото… С кем она была?

– Ну, это уже откровенная ревность, господин генерал!

– И все же. Утешала генерала Судзуки? Нет?

– Успокойтесь, нет.

– Но она хотя бы замужем?..

– Её муж был истинным самураем. Служил на Филиппинах. Когда его попытались взять в плен, совершил обряд харакири.

– Ишь ты, вдова самурая, значит? А её родители?

– Теперь у неё уже не осталось никого. Последняя из древнего самурайского рода, но вам известно, что она племянница бывшего премьер-министра принца Коноэ.

– Коноэ?! – вновь воскликнул Семёнов.