Правитель страны Даурия - [77]

– Удалось уговорить начальника гарнизона не делать этого.

– Отказались от такого прикрытия?

– Не мог допустить, чтобы бомбы и авиационные снаряды англосаксов крушили останки моего родового гнезда. Пусть всего лишь руины… Должен признать, это стоило денег, но как видите, авиация союзников здесь особо не зверствовала.

– Война, в принципе, – очень дорогое развлечение, – заметил оберштурмфюрер фон Тирбах, осматривая развалины взглядом странника, добравшегося до родового пепелища.

Майор фон Бергер[58] и князь Курбатов, стоявшие чуть позади Тирбахов, понимающе переглянулись. Старый барон вызывал у них уважение. Виктору же, неожиданно ставшему без пяти минут обладателем почтенной древности, они попросту завидовали: что ни говори, а сегодня он по-настоящему обретал родословную, какое-никакое состояние и остатки древнего замка. Обретал родину. Если учесть к тому же, что жена фон Бергера, сын и две дочери погибли, а Курбатов находился в нескольких тысячах километров от родных мест, не имея ни состояния, ни родни, – это действительно стоило доброй зависти.

– Не скрою, я все еще далеко не нищий, – величаво повел узкими худыми плечиками старый барон. – Однако единственное, что я по-настоящему сумел сохранить в неприкосновенности, так это священное право нашего рода на руины Шварцтирбаха и всю возвышенность, где он располагается.

– А что, возникали и другие претенденты? – сурово поинтересовался Виктор фон Тирбах.

– Было бы странно, если бы их не оказалось. В свое время король Саксонии даровал гору и участок земли в долине одному из моих предков – за исключительную храбрость в сражении с викингами. Но как же давно это было: сколько правителей и алчущих наш Шварцтирбах сменилось! Да, подлых и хитрых. Но все же мы отстояли свое право… не только во имя возрождения рода Тирбахов, но и во имя возрождения истинно германской империи.

Курбатов уже догадывался, что под «истинно германской империей» Георг фон Тирбах имел в виду совершенно не то, на что молились Гитлер, Геббельс и их окружение. Престарелый барон все еще оставался яростным монархистом и мечтал о дне, когда на берлинский престол вновь взойдет император. Фюрер в роли правителя казался ему всего лишь жалким суррогатом монарха и, вообще, руководителя страны или вождя нации.

– Все еще верите в подобное возрождение? – усомнился фон Бергер не совсем тактично.

– А кто сказал, что наша страна проклята богами? Почему она должна мириться с властью какого-то там фюрера? Неужели не достойна короны императора, сильной и мудрой личности, способной вновь превратить Германию в Священную Римскую империю? Или, по крайней мере, в нормальное аристократически-европейское государство?

– Вы слишком резки в суждениях, барон, – мрачно, хотя и достаточно учтиво, обронил Виктор фон Тирбах. – Мои друзья, конечно, понимают, – повернулся он к офицерам, взгляды есть взгляды. Тем более – старого патриота-монархиста. И все же многих это коробит.

– Я достаточно пожил для того, чтобы позволить себе говорить что думаю, – с вызовом ответил хозяин, горделиво осмотрев каждого из троих гостей.

Виктор хотел было прокомментировать его слова, но появившийся в поднебесье гул заставил его вместе со всеми прислушаться к этому «зову небес».

– Снова англичане, – объяснил Георг фон Тирбах. – На Брауншвайг пошли. Они бомбят его пригороды с тупым упрямством и таким количеством взрывчатки, что руины Шварцтирбаха отзванивают, словно соборные колокола. Да, господа! Но лично я уже достаточно наслушался.

Он повернулся и молча пошел назад, к едва заметной, поросшей травой дороге. Оберштурмфюрер фон Тирбах и двое других диверсантов последовали за ним.

– Кажется, старик сразу же признал тебя в качестве наследника, – едва слышно проговорил Курбатов, выбрав момент, когда решительно вышагивавший барон оказался достаточно далеко от них.

– Еще бы. По поводу моего приезда ему звонили дважды: сначала адъютант Отто Скорцени…

– Я сам просил его об этом, – обронил Курбатов.

– …А затем кто-то там из штаба Гиммлера.

– Дело не в этом. Никакие звонки, даже если бы на том конце провода оказался сам Гиммлер, не способны были бы убедить такого типа. Тем более что у него своя точка зрения на гитлеризм и роль СС в этой стране. Мне кажется, он сразу же ощутил некую близость душ, почувствовал в тебе что-то родное, кровное.

– В этом его моральное спасение. Он ведь долго ждал духовной поддержки. Представьте себе человека, который сознавал себя последним из угасшего рода, а тут вдруг…

…На полпути к подножию возвышенности их ждал старый, видавший виды «опель» с измятым кузовом и осколочной пробоиной в заднем крыле.

Курбатов давно подозревал, что с помощью этой машины фридентальские курсанты уже два года обучаются дорожно-минерному делу, однако никакой другой машины под рукой у Скорцени не оказалось. И князь не удивился, что, когда час назад «опель» прибыл на подворье Хранителя Руин, тот осмотрел автомобиль и его пассажиров с таким сочувственным любопытством, словно они только что на его глазах прорвались через линию фронта. Возможно, сам вид этой фронтовой машины напомнил ему о гибели сына и обо всем том хаосе, который творится вокруг – а значит, сделал старика покладистее в отношениях с неожиданно и подозрительно объявившимся маньчжурским бароном.