Правитель Аляски - [14]

Может, и не очень грозно выглядел его небольшой отряд из двадцати людей, с двумя лёгкими пушками, когда, переправившись на байдаре, смело вступили они в селение колошей и неожиданно встретили там несколько сот вооружённых воинов. Немудрено было дрогнуть в таком окружении, но, минуя столбы с вырезанными на них головами туземных богов, они с зажжёнными для выстрелов фитилями шли вперёд, прямо к жилищу оскорбившего их тоена, и стоило тоенской охране обозначить отпор, как фитили были поднесены к зарядам, и прозвучали выстрелы, разогнавшие храбрецов прочь. Вот тогда, увидев неустрашимость русских, ситхинцы сразу зауважали их, повели угощать, завели разговор о мире и дружбе, стали дарить подарки, и, слава Господу, обошлось без крови, лишь немного попугали диких пальбой.

В то время почти не было у колошей ни своих ружей, ни пушек, и он с тревогой наблюдал, как с подошедших весной торговых судов бостонцев у него на глазах выменивают туземцам и порох, и свинец, и ружья, и мушкеты, даже пушку четырёхфунтового калибра. Пристав к одному из американских кораблей, он спросил капитана: «Против нас диких вооружаете?»

Тот нагловато ответил: «Торговля есть торговля». Недаром шевельнулось тяжкое предчувствие: добром это не кончится, быть здесь большой крови. Недаром так настойчиво предупреждал Василия Медведидникова, которого оставлял вместо себя, покидая Ситху весной восьмисотого года, охранять всемерно мир с колошами, не раздражать их и не оскорблять, ничего не брать без платы, награждать союзных с русскими тоенов подарками, соблюдать предельную деликатность. Нет же, Медведников и его люди нарушили эти предписания. Неосторожность была оплачена слишком дорогой ценой...

Остров Ситха,

17 июня 1802 года

День был ветреным, и Тараканов не без труда смог найти недалеко от скал, вокруг которых бесновался прибой, тихую бухту, где можно было безопасно пристать на байдарке. Он спрыгнул в воду, затащил лодку повыше к тальниковым кустам, куда не достигали набегавшие с пролива волны, и, взяв винтовку, пошёл меж кустов, поднимаясь склоном горы, по направлению к атакуемым прибоем скалам. Здесь, на западной стороне острова, нередко можно было встретить сивучей, любивших отдыхать на голых каменных уступах. Лучшего места для охоты не придумаешь.

После недолгих поисков он отыскал небольшую площадку у края леса, меж поваленных стволов елей, откуда открывался отличный вид на торчащие из воды утёсы. Солнце светило из-за его спины, не мешая прицелу.

Лучше всего, как уже знал Тараканов, караулить зверей на самом большом утёсе. Один край его был пологим, что помогало сивучам взбираться наверх, а на плоской вершине могло уместиться три-четыре морских льва. Если стрелять наверняка, то они не успеют плюхнуться в воду, так и останутся лежать на утёсе, и снять оттуда одну-две туши не составит особых трудов.

Тараканов присел на покрытый мхом древесный ствол, ружьё положил на другой, служивший естественной опорой для стрельбы. Он любил эти минуты спокойного ожидания, когда можно слушать приглушённый расстоянием рёв прибоя, шум леса над головой, резкие крики парящих над волнами чаек.

Удивительная для здешних мест погода установилась в последние три-четыре дня. Вдруг прекратились надоевшие всем дожди, ветер разогнал тучи, от восхода до заката сияло ослепительное солнце. Небольшой гарнизон Михайловской крепости наслаждался снизошедшей с неба благодатью. Часть людей разбрелась кто куда: несколько женщин отправились в лес на сбор ягод, двое пошли к реке, чтобы взять на запоре улов рыбы, а четверо заядлых охотников отправились за сивучами. Тараканов оставил своих товарищей в полуверсте отсюда, ближе к крепости, а сам поплыл дальше, к этим скалам, где ранее ему уже сопутствовала удача.

Вот уж год миновал, как поселились они с Калахиной в крепости на Ситхе, и пока всё складывалось неплохо. Никто не придирался здесь к ней; напротив, местные промышленники относились с добротой и вниманием, и Тараканову не раз приходилось слышать краем уха мнение, что медновские девки, что ни говори, всё же виднее и симпатичнее алеуток. В крепости жило и несколько взятых промышленниками в жёны колошенок, и все они — русские, алеутки, колошенки — неплохо находили общий язык друг с другом.

К поселению частенько подходили их соседи — тоен Скаутлелт со своими людьми, предлагали меха для мены. Но вот уж несколько месяцев, как запас товаров, представлявших интерес для колошей, был исчерпан, и торговлю пришлось прекратить. Медведников ожидал, что летом, как было обещано Барановым и Кусковым, с Кадьяка придёт корабль со всем, что им потребно для дальнейшей жизни.

Пока же общими трудами поселение разрасталось. Соорудили баню, склад, на берегу залива почти завершили постройку небольшого судна.

И всё же последние дни Тараканова не покидала смутная, безотчётная тревога. Так бывает, когда и при ясном небе, лишь по изменившемуся давлению воздуха, чувствуешь приближение грозы. Что-то вызывающее, дерзкое появилось в поведении приходивших к крепости колошей: они являлись без определённой цели, часами торчали под крепостными стенами, задирали людей, равнодушно реагировали на советы уходить подобру-поздорову, словно напрашивались на ссору. Когда же выведенный из терпения Медведников попробовал недавно применить силу, чтобы удалить восвояси непрошеного гостя, тот вдруг выхватил нож и, свирепо размахивая им, стал выкрикивать угрозы и оскорбления.