Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки - [92]

— И что нам теперь делать? — спросил Лоуренс.

— Постарайтесь, чтобы он хоть немного попил. Если он вдруг проголодается, позвольте ему есть столько, сколько он захочет, и то, что ему захочется, — ответил врач.

Лоуренс отвез нас домой и поехал обратно в офис. Я весь день просидела с Гомером. Он выполз из переноски и, утомленный таким началом дня, заснул в паре дюймов от нее. Чуть позже я завернула его в старое одеяло и вынесла на балкон, чтобы он мог поспать на солнце. Гомер всегда хотел выйти на балкон, как иногда делали Скарлетт и Вашти, но я не разрешала. Он так быстро двигался, что уследить за ним было невозможно.

Но сегодня я посчитала, что нет ни малейшего шанса, что он от меня улизнет.

Казалось, Гомер не осознавал разницу, внутри или вне квартиры он оказался. Он даже не принюхался к воздуху и не водил ушами, как делал это всегда.

— Eres mucho, Гомер, — бормотала я, сидя рядом и поглаживая его мордочку, — eres mucho, mucho gato.

Телефон звонил не переставая. Мои родители каждые пару часов хотели знать, не сообщил ли что-то ветеринар. То же самое делал Лоуренс. Видимо, он рассказал своим родственникам, потому что звонили его сестра, родители и многие наши друзья — даже те, кто не любил животных, у кого их не было и от кого я совсем не ожидала сочувствия. Но с Гомером всегда было так: встретив его однажды, человек был навсегда им покорен. Количество звонивших увеличивалось, и было ясно, насколько важно для многих — а не только для меня, — чтобы этот маленький сорванец, столь героически проявивший себя когда-то, вырвал еще одну из девяти кошачьих жизней, которые он так истово прожигал с тех пор, как полумертвый от голода и ослепший ожидал своей участи в приюте.

— Позвони мне, — настаивали все. — Позвони мне, как только будут новости.

Доктор так и не смог установить причину, по которой Гомер заболел. Когда были получены результаты анализов, стало ясно, что имело место небольшое повреждение печени, которое могло стать как причиной, так и следствием недомогания. Доктор попросил держать его в курсе и принести Гомера на повторный прием через неделю. Что я и сделала. Гомер был здоров.

В каком-то смысле Гомер действительно полностью поправился. На следующий день он прохаживался по квартире, умеренно ел и даже немного погонял скомканный клочок бумаги. Уже через три дня он вернулся к своему привычному питанию.

Он все еще носится по квартире, но не так резво и не столь часто. Движения его стали менее упругими, и теперь я подсыпаю в еду добавки, которые стимулируют гибкость суставов у пожилых кошек. Гомер спит чаще и крепче, чем в былые времена, и если его разбудить, то он может и покапризничать. Он все еще любит дремать рядом со Скарлетт и Вашти, но если они случайно потревожат его спокойствие, то Гомер может на них шикнуть — а ведь раньше он шипел только в случае опасности. Его шерсть, прежде черная и гладкая, как полированный оникс, подернулась сединой. Он так и не набрал вес, который потерял за время болезни, поэтому мы с Лоуренсом иногда шутим, что у Гомера бедра, как у супермодели. Правда, никто из нас не считает эту шутку смешной.

Наверное, больше всего об изменении характера Гомера можно судить по тому, что он перестал играть со своим плюшевым червячком. Потрепанная игрушка осталась не у дел. В конце концов, она такая же старая, как и Скарлетт. Время от времени я беру игрушку и пытаюсь заново познакомить с нею Гомера, но он словно в одночасье решил, что червяк принадлежит другой эре. Эре его молодости.

Однако даже наступление старости не способно полностью сломить неудержимое жизнелюбие Гомера. Он по-прежнему крепко вцепляется зубами и когтями в украденный кусок индейки, когда Лоуренс делает бутерброд. Он до сих пор не отказался от мечты всей своей жизни: успешно побороть Скарлетт — ведь он всегда «крадется» к ней спереди, на виду. Эти двое теперь играют в эту игру с меньшей скоростью, но, возможно, с одинаковым энтузиазмом, и мимика Скарлетт, кажется, говорит: «Не слишком ли мы стары для этого?» Гомер проводит целые дни, перемещаясь за лучами солнца по нашему ковру в гостиной, счастливо мурлыкая в теплом свете, которого никогда не видел.

Но главное, чего он не утратил, так это неуемной радости по утрам, когда я просыпаюсь и начинается его день. Он по-прежнему тратит добрых десять минут, сидя напротив меня и умываясь, и все еще мурлычет на разные лады, как делал это в первое утро. Тогда, еще котенком, когда он впервые понял, что мы оба живы и будем вместе.

Наверное, с возрастом Гомер осознал — как любит повторять Лоуренс, — что любой день, проведенный на земле со своими близкими, — это хороший день.

Глава 24. Читатель, я стала его женой

[33]

Вы же на радость законным супругам и детям любимым

Здесь оставайтесь!

Пускай всевозможные блага пошлют вам Боги, и пусть никакой с народом беды не случится!

ГОМЕР. Одиссея

Мы с Лоуренсом поженились в сентябре в пентхаусе шикарного офисного здания в центре города. Вид оттуда открывался потрясающий: на фоне ночного неба виднелись очертания Манхэттена. Это очень импонировало моему безнадежно влюбленному в Нью-Йорк жениху и мне: такой пейзаж лучше всего отражал то, чего я достигла с тех пор, как восемь лет назад вместе с кошками переехала в этот город.