Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки - [90]

А теперь совет всем владельцам кошек, и я хочу, чтобы вы отнеслись к этому со всей серьезностью. Если ваша кошка однажды перестанет есть, сделайте себе одолжение и не гуглите фразу «кошка перестала есть». Я не шучу. Искушение будет велико, но делать этого не стоит, потому что… о боже мой!

Список болезней, включающих этот симптом, будет столь же длинным, сколь и устрашающим: почечная недостаточность, печеночная недостаточность, рак желудка, рак толстой кишки, кошачья лейкемия, пневмония, опухоли, опухоли головного мозга, инсульт, который уже случился, инсульт, который вот-вот случится, и так далее и тому подобное. Единственное из этого списка, что я отмела сразу — зубную инфекцию и воспаление десен, — было самым безобидным. Вчера Гомер хрустел сухим кормом, а от мягкого отказывался, также у него не было никаких нарывов или следов воспаления в ротовой полости. Одно то, как легко Гомер позволил мне копаться у него во рту, было подтверждением, что зубная инфекция тут ни при чем. Дело было гораздо серьезнее.

Где-то на третьей странице интернет-поиска я дошла до историй людей, чьи кошки переставали есть в один день, а на следующий падали замертво. После этого паника перевесила здравый смысл. Я опять позвонила в кабинет ветеринара и на этот раз потребовала личного разговора.

— Я не повешу трубку, пока не поговорю с ним, — дрожащим от тревоги голосом сказала я секретарше. — И меня не волнует, сколько придется ждать.

Наверняка она посчитала меня тяжелым клиентом, но ветеринар действительно подошел к телефону спустя несколько минут и спокойно расспросил о причине беспокойства. Я тоже попыталась отвечать спокойно. Нет, я не замечала кровь в стуле или моче. Нет, у других кошек не наблюдалось ничего необычного. Да, все произошло довольно внезапно: всего пару дней назад Гомер был неугомонен, как двухмесячный котенок. Я знала, что он немного покушал и попил вчера, но сегодня точно ничего не ел, и я не была уверена, пил ли он вообще.

Последнее, что ветеринар попросил меня сделать, — оттянуть Гомеру кожу на шее, чуть выше лопаток. Я проделала эту странную процедуру и сообщила, что кожа практически сразу вернулась в нормальное положение, хотя и была не слишком эластичной.

— Значит, он еще не обезвожен, — заключил ветеринар. — Если бы кожа не сразу вернулась в прежнее состояние, я бы велел вам немедленно доставить его к нам, чтобы прокапать. Сегодня положение еще терпимое, но завтра первым делом везите его ко мне. Длительное голодание у кошек чревато поражением печени.

Лоуренс вернулся с работы домой с нарезанной индейкой, банкой тунца и копченым лососем — всеми излюбленными лакомствами Гомера, но кот был одинаково безразличен ко всему. Звук разворачиваемого целлофана и скрежет открываемой банки не привели к знакомому клац, клац, клац его шажков, когда он спешил на ужин. Скарлетт и Вашти, дрожа от нетерпения, гурьбой кинулись за мной в третью спальню, переживая за свою долю лакомства. Скарлетт вскарабкалась на кровать и поглядела на Гомера с подозрением. «Разве ты не собираешься мне мешать? — казалось, спрашивала она. — Это какая-то уловка?» Гомер всегда побеждал в гонке за тунцом и индейкой, бессовестно расталкивая остальных с таким восторгом и напором, который Скарлетт находила неприемлемым.

Но сейчас Гомер не шевелился. Если бы не его слабое дыхание, я бы не знала, жив он или мертв.

В ту ночь я спала с Гомером в третьей спальне, хотя слово «спать» здесь было неуместно, потому что большую часть ночи я бодрствовала. Гомер прижимался к моей груди, будто не мог согреться, хотя стояла середина июля. Я прикоснулась щекой к его голове, обняла руками и прошептала: «Все будет хорошо, малыш. Вот увидишь. Завтра доктор сделает так, чтобы ты почувствовал себя лучше».

Гомер не сопротивлялся, когда я засовывала его в переноску, хотя в этот раз я бы все отдала, чтобы он вел себя как обычно. Он всегда был маленьким котиком, но сегодня выглядел неестественно худым. Я чувствовала, как выпирает его позвоночник, когда клала его в переноску. Впервые я была чуть ли не благодарна за то, что у Гомера нет глаз: не уверена, что выдержала бы его страдальческий взгляд. «Хороший мальчик», — бормотала я, застегивая переноску. В машине по пути к ветеринару я не переставала говорить ему ласковым тоном: «Хороший котик. Хороший мальчик».

Мы с ветеринаром немного повздорили, когда он начал настаивать, чтобы я побыла в приемной, пока он будет осматривать Гомера. Если бы это были Скарлетт и Вашти, я, наверное, уступила бы, но Гомер — больной и несчастный Гомер — страшно испугается, если оставить его в незнакомом месте с незнакомыми людьми. Он не увидит их лиц и не сможет понять, что с ним происходит. Он не поймет, почему я его бросила. Именно поэтому я не могла оставить Гомера — если кто-то и будет придерживать его, пока ветеринар проводит осмотр, то это буду я.

Гомер был тревожно вял последние два дня, но на смотровом столе внезапно ожил. Он никогда не был спокойным пациентом (да и какое животное любит ветеринарные клиники?), но я никогда — даже во время проникновения грабителя — не слышала, чтобы он рычал и шипел с такой злостью, как во время этого ветеринарного осмотра, пока врач вертел его в разные стороны, собирал образцы и ощупывал пальцами и различными инструментами на предмет всяческих шишек, нарывов или непроходимостей. Я стояла с другой стороны стола и крепко держала его за загривок.