Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки - [77]

* * *

Это была дружба, которая развивалась постепенно. Уже на той вечерке я поняла, что не прочь иметь такого друга, с которым хочется быть рядом, общаться, видеться каждый день. Но случилось это не сразу.

Во-первых, Лоуренс относился к тому типу людей, которые дорожат старыми друзьями, с кем дружба завязалась едва ли не с пеленок, и в новых знакомствах он не нуждался. Во-вторых, у него была девушка. Сколь бы благочестивы ни были мои помыслы, я вовсе не была столь наивна, чтобы полагать, что скоропалительная дружба с незамужней женщиной, с которой он познакомился пять месяцев тому назад, не вызовет возражений с ее стороны. Нельзя жить с тремя кошками и не понимать, что значит уважение к чужой территории. Лоуренс и я встречались еще несколько раз на других вечеринках и прочих мероприятиях, каждый раз сопровождавшихся оживленными разговорами и смехом, после чего мне оставалось лишь сожалеть о наших нечастых встречах. Андреа и Стив благополучно поженились в мае 2002 года, и, когда мы позировали для большой коллективной фотографии, Лоуренс успел мне прошептать, что в роли подружки невесты я прекрасно смотрюсь в своем платье, и больше в тот вечер я его не видела.

Спустя несколько недель после той свадьбы Лоуренс и его девушка расстались. Тем утром я делала Гомеру маникюр — процедуру ежемесячную и весьма им нелюбимую; в отличие от Скарлетт и Вашти, которые относились к ней терпимо, Гомер яростно сопротивлялся. В этот момент раздался звонок. Лоуренс приглашал меня в кино на фильм независимого режиссера, пропустить который, по его словам, было преступлением. К кинематографу он имел особое пристрастие, но, обладая энциклопедическими знаниями, вовсе не кичился тем, что может сквозь зубы сплевывать имена и сухие факты: кто, когда и что снял и в каком фильме снимался. У него был зоркий глаз на такие вещи, как ракурс, нарративная арка и разворачивание характера. Он мог увидеть красоту в малом, в том, например, как неожиданно режиссер выстроил сцену с падением осколков стекла из разбитого окна. И при этом меня удивляло то, что он любил все кино без исключения, начиная с глуповато-бессмысленных комедий и заканчивая боевиками под девизом «Перестреляй всех», от которых уважающий себя интеллектуал постарался бы заранее откреститься. Мне нравилась эта его одержимость, я ведь и сама человек увлекающийся. А еще мне импонировало, что он знает много такого, о чем не знаю я, а мне всегда нравилось учиться.

Лоуренс был критиком, эссеистом и редактором в известном профессиональном журнале о киноиндустрии. Частью его работы были интервью с актерами и режиссерами, многие из которых по праву считались живыми легендами и собрали всевозможные награды в мире кино. Прослушивая аудиозаписи его интервью, легко было убедиться, что для всех без исключения говорить с Лоуренсом о кино было одним удовольствием. Интервью то и дело прерывалось смехом и комментариями вроде «А это хороший вопрос» или «Этого у меня никто не спрашивал». Нередко интервью, на которое обычно отводилось минут пятнадцать, затягивалось до полутора, а то и больше часов.

После звонка Лоуренса я была на седьмом небе от счастья и не преминула тут же набрать номер Андреа, чтобы поделиться новостью. И только когда после окончания сеанса мы сидели в марокканском ресторанчике в Ист-Виллидж и Лоуренс спросил о моей семье, мне вдруг пришло в голову: а не свидание ли это? Но он не пытался ни поцеловать меня, ни взять за руку, ни каким-либо другим способом намекнуть на более близкие отношения, и я выбросила эту мысль из головы. Далось мне это довольно легко, ведь в своем воображении я уже давно отвела Лоуренсу роль друга, но никак не бойфренда; я слишком дорожила общением с ним, чтобы потерять его по самой банальной причине: мы попробовали встречаться, но не сложилось.

В том, что мы не будем парой, я была настолько уверена, что даже не задавалась вопросом: «А возможны ли между нами отношения?» Оба мы были не дети и знали, что такое расставание. Идти на риск у меня не было никакого желания, во всяком случае с Лоуренсом.

* * *

Так мы продружили три года — и наша дружба стала настолько крепкой, что о лучшем я и мечтать не могла. По нескольку раз на дню мы разговаривали по телефону и виделись хотя бы раз в неделю. Если вам знакома лихорадочная беготня нью-йоркской жизни, то вы оцените наши усилия. Даже с лучшей подругой Андреа я общалась реже, чем с Лоуренсом. Неудивительно, что, найдя в начале 2003 года постоянную работу в отделе маркетинга издательского дома, который выпускал такие журналы, как «Роллинг Стоун» и «Эз Уикли», я сразу же позвонила Лоуренсу.

Лоуренс был первым человеком, который стал важен для меня без «проверки Гомером». В этом не было никакого умысла — просто реалии нью-йоркской жизни. Саут-Бич — всего лишь маленький городок (площадью в одну квадратную милю), где друзья запросто могли заскочить ко мне поболтать, если оказывались неподалеку. Манхэттен был местом необъятных размеров, с неизбежностью требовавшим от тебя наибольшей эффективности и тщательного планирования. Это место, где люди встречаются только по предварительной договоренности, а не забегают к тебе домой, чтобы вытащить погулять. Бывало, знакомые заходили ко мне просто скоротать время или вместе посмотреть кино — по всей вероятности, им не хватало человеческого общения в своих маленьких квартирках, которые были еще меньше, чем моя. У Лоуренса, напротив, была большая и удобная для жизни квартира, поэтому, когда мы собирались поболтать за бутылочкой вина и пиццей, лучшего места, чем его диван, было не найти.