Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки - [23]
Нет таких родителей, которые ни разу не испытывали бы внезапный холодок в груди: что-то ребенка не видно вот уже добрых пятнадцать минут. Ты осыпаешь себя проклятиями: как так, занялась непонятно чем, когда деточка неизвестно где? Как же ты не уследила? А вдруг что-то случилось?!
Предметом моей гордости было то, что Гомер рос вполне нормальным котенком. А если и не вполне, то только в лучшую сторону. Я голову готова была открутить всякому, кто только намекнул бы на то, что он нуждается в некоем «особом» уходе ввиду «особых потребностей».
— Если на то пошло, он и сам может о себе позаботиться, — отвечала я со всей уверенностью. — Не хуже других моих кошек, если говорить о доме, или любого нормального кота за пределами моего жилища.
Стоило кому-нибудь начать у меня допытываться, как слепому котенку удается находить свой ящик с песком, я чуть ли не смеялась. Да что там какой-то жалкий ящик, когда, забравшись на кухонную стойку, котик пробирается в нужный отсек навесного шкафчика. Там хранятся консервы, и среди банок с томатным супом, к которым Гомер безразличен, он выискивает занимающие его банки с тунцом. И, заметьте, ни одна банка не открыта. Распихав бесполезные жестянки по сторонам, носом и лапками Гомер выкатывает то, что нужно, на кухонную стойку: мне эту, пожалуйста!
Если разобраться, то в моем праведном гневе и заверениях, что за Гомера можно волноваться не более, чем за Скарлетт и Вашти, была доля истины. А состояла она в том, что Гомер был не такой, как все. Конечно, я переживала за него куда сильнее, чем хотелось бы в этом признаться.
Но все мои страхи были только моими, сам Гомер их не разделял. В свое время нам пророчили, что слепота неминуемо скажется на ловкости и будет усугубляться в зависимости от внешних факторов. Как бы не так! Все оказалось с точностью до наоборот. Поскольку Гомер в упор не видел подстерегающих его на каждом шагу опасностей, он пребывал в блаженном неведении об их существовании. Какая разница — забраться на диван высотой около метра или на двухметровые гардины, если тебе все равно не понять, как высоко ты, собственно, находишься? И уж тем более нет никакой разницы, откуда прыгать. И в том и в другом случае ты приземляешься в неизвестность. Единственным верным ориентиром тебе служит слепая вера, что ты в принципе куда-нибудь да приземлишься.
В комиксах со слепым супергероем по какой-то прихоти автора он вновь обретает зрение. И тогда, хотя все его сверхспособности остались при нем, он вдруг становится совершенно беспомощен. Просто боится повторить те трюки, которые совершал не задумываясь, пока был незрячим. «Вы что, с ума посходили? — как бы спрашивает он у читателя. — Отсюда я прыгать не собираюсь! Я же не слепой и вижу, как здесь высоко!»
В случае с Гомером такого всемогущего писателя, способного одним росчерком пера вернуть ему зрение, не было. Поэтому единственном страхом, который мог безраздельно овладеть котенком, был страх одиночества. Пока кто-то находился рядом, я или его собратья, вернее, его сестры по кошачьему племени, никаких страхов перед потенциально опасными вещами Гомер знать не знал.
Но вернемся к полиэтиленовому пакету.
На дворе стояла осень. День плавно перетекал в вечер. Гомеру было уже около четырех месяцев. К этому времени его косолапость канула в прошлое. Шерстка, что стояла торчком в первые недели, улеглась и теперь отливала благородным агатом от кончика хвоста до усов. Его вибриссы топорщились на добрых три дюйма в разные стороны. Он заметно подрос, но также заметно было и то, что, в сравнении с другими моими кошечками, для своего возраста он все еще был недомерком. И из-за этого я беспокоилась. Пэтти заверила меня, что котята, как ребята, растут кто быстрее, кто медленнее. Но было очевидно, что Гомер ни костью, ни статью не вышел. Видимо, даже в зрелом возрасте он будет мельче среднестатистических котов.
Итак, день был воскресный, и я решила провести его с книгой в руках. Погрузившись в чтение, я не сразу осознала или, скорее, подсознательно ощутила, что Гомера вот уже несколько минут не видно и не слышно. А надо признать, что он любил подремать у меня на коленях, пока я читала. Его отсутствие само по себе тревоги не вызывало. По своему обыкновению он мог рыскать неподалеку в поисках приключений на свою голову. И находил их именно тогда, когда мое внимание занимало что-нибудь другое.
Оторвавшись от книги, я тут же услышала характерный шорох. Звук шел из кухни, а производить его мог только полиэтиленовый пакет, с которым я утром бегала за овощами и зеленью. По приходу я оставила его на кухонной стойке. Планировала бросать туда очистки и мелкий мусор, чтобы не таскать его всякий раз в большой бак, который вывозили раз в неделю. До этого дня Гомер забирался на стойку, карабкаясь по моей ноге, как по стволу дерева. Похоже, он уже определился с ее размерами и высотой и теперь открыл собственный путь наверх. Я решила, что он играет себе с приятным на ощупь предметом. Поняв, где котенок и чем он занят, я успокоилась и вновь уткнулась в книгу. Но не прошло и пары минут, как из кухни донеслось прерывистое, паническое «мяу-мяу-мяу». Прежде мне доводилось слышать такое, только когда Гомера закрывали одного в ванной.
Когда Гвен впервые прижала к себе пушистый черный комочек, которому никогда не суждено открыть глазки, она поняла: это не жалость, а настоящая любовь! И ради нее многим предстоит пожертвовать: очень скоро из-за выходок Гомера девушке и всем ее кошкам придется искать крышу над головой… Удастся ли слепому Гомеру выжить, когда 11 сентября в двух шагах от их нового дома рухнут башни-близнецы?
Зеленоглазая пушистая Пруденс — все, что осталось у Лауры от матери… Семейная жизнь не ладится, и мамина питомица становится для девушки воплощением любви и надежды. А когда с ней случается беда, Лаура и ее муж бросают все, чтобы спасти кошку… и спасают свою любовь. Так маленький пушистый клубочек помогает людям растопить лед в своих сердцах.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Эта книга — фундаментальное иллюстрированное исследование о происхождении и роли драконов в мировой культуре, охватывающее тысячелетия человеческой истории и множество стран и культур: от Античности до книг Толкина и Джорджа Мартина.
«Книгой мертвых» в Древнем Египте называли свиток с религиозными текстами, который помещали в гробницу, чтобы умерший мог достигнуть благодатных Полей Иалу. Эта книга содержит перевод самого известного образца «Книги мертвых» — легендарного папируса Ани.
Обновленное и дополненное издание мирового бестселлера «Психология убеждения», где раскрываются приемы, помогающие эффективно общаться и этично выстраивать отношения с окружающими. Почему наши просьбы и призывы нередко остаются неуслышанными? Есть ли способ пробиться сквозь стену непонимания? Конечно. На помощь приходит наука. Авторы книги предлагают 60 научно подтвержденных психологических методик, которые помогут и в деловом, и в личном общении. Вы узнаете: – как влиять на людей, – как не попадаться на уловки и манипуляции, – почему ваши сообщения игнорируют и как это исправить, – как обратить на пользу даже свои ошибки и недостатки, – как вариант «ничего не делать» усиливает ваше влияние, – как простой вопрос обеспечит поддержку вам и вашим идеям. От авторов Вместо того чтобы полагаться на поп-психологию или неоднозначный личный опыт, мы обсудим психологическую основу успешных стратегий социального влияния, используя строго научные доказательства.
Долгожданное продолжении серии «Мифы от и до», посвященное славянской мифологии. Древние славяне, в отличие от греков, египтян, кельтов и многих других народов, не оставили после себя мифологического эпоса. В результате мы не так уж много доподлинно знаем об их мифологии, и пробелы в знаниях стремительно заполняются домыслами и заблуждениями. Автор этой книги Александра Баркова рассказывает, что нам в действительности известно о славянском язычестве, развеивает популярные мифы и показывает, насколько интересными и удивительными были представления наших предков об окружающем мире, жизни и смерти. Книга содержит около 100 иллюстраций.