Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний? - [22]

— Это наш «малютка» Вульф постарался. Небольшой такой зубрик, весом в тонну двести. Не положили ему вовремя кушать… Если зубру что-то надо от человека, он не стесняется. Олень подойдет к кормушке, есть сено — он ест, нет — уходит. А этот, если не найдет пищи, начинает рогами кормушку крушить.

— А Вульф здесь один? Без жены и без деток? — Миле очень хотелось посмотреть на маленьких зубрят, которые, как она знала, недавно родились в питомнике.

— Деток, если посчастливится, увидите в соседнем загоне — там живет папа-зубр, четыре зубрихи и трое малышей. Хотя обычно самки с детьми редко выходят к людям. Беспокоятся за потомство. Даже если самки до родов были совсем ручными, скажем выросшими в зоопарке, все равно с рождением ребеночка мама уйдет с деткой в лес.

Рукавишниковым посчастливилось. Ната с Милой так переживали, так сильно хотели увидеть зубрят, что те, наверное, каким-то своим звериным чутьем их услышали. Едва сестры поравнялись с семейным загоном, из леса вышла могучая зубриха с обломанным рогом.

— Вожачка, — сказал Андрей. — Зубры в загоне живут семьями — один самец и четыре самочки. Но самец не слишком обременяет себя заботами. Он — философ-одиночка. А к семейству присоединяется на время гона. Поэтому самки выбирают вожачку. Как? Да они дерутся — до увечий и сломанных рогов. Побеждает самая твердолобая. В этой семье самая твердолобая — Ури.

Следом за Ури трусили три прелестнейших лохматых существа весом эдак килограмм под сто.

— Девочка и два мальчика, — пояснил проводник.

— Тройня, да? — уверенно спросила Мила.

— Нет, Ури — мама только одного малыша, за остальными она просто присматривает, — уточнил Андрей. — Тройни и даже двойни у зубров быть не может — самки рожают по одному детенышу раз в два-три года.

Зубрята были восхитительны. Они терлись о бока матери и похрюкивали, разговаривали между собой и в конце концов обаяли абсолютно всех. Не устоял даже Кирилл, который всегда заявлял, что сантименты не для него. Куда только подевалась его мужская стойкость, когда один из малышей подошел к самой ограде и протянул детям свой нос, как будто прося: «Погладь меня!»

Сказано — сделано, и зубренка тотчас стали ласкать три пары детских ладошек, приведя этим в шоковое состояние проводника — он впервые видел, чтобы нянька не возражала против такого вопиющего нарушения правил. Ведь зубры хоть и миролюбивы, но приручить их мало кому удавалось. Уж слишком давно появились они на нашей планете и, похоже, ведать не ведают, что человек — «царь и бог».

Нахрюкавшись и наигравшись, зубрята потрусили в лес, — к чему баловать пусть даже и замечательных, но человечьих детенышей?

И вот теперь младшие Рукавишниковы доедали пряники с земляничным вареньем, а лесник рассказывал, что появление на свет каждого нового зубренка, увы, неизбежно приносит питомнику кучу проблем.

— Даже учтенные зубры сидят на голодном пайке, — говорил Илья Тимофеевич. — Чиновники-то, что из Министерства природных ресурсов, взяли да и вычеркнули строку «продукты питания» из бюджета. Мол, в заповеднике животные живут в лесу, поэтому должны сами себя прокормить. А где ж тут прокормишь? Если зимой их не подкормить сеном или веточным кормом, а еще овощами, витаминами, солью-лизунцом, — звери заболеют цингой. А то и дистрофией. Значит, хошь не хошь, а выкладывай денежки. А это ни много ни мало сорок пять тыщ на нос!

— Но ведь как-то же вы выживаете без этих денег, — сказала Ирина.

— Выживаем. Спасибо экскурсантам. Ездят, смотрят, а мы на их деньги и кормимся. Да еще подмосковное правительство выручает. Подкидывают деньжат по тридцать пять тысяч на брата. Но новорожденным-то эти тысячи не достаются! Расходы, их в январе планируют, загодя, на весь год, а зубрята вот родились в начале весны. Получается, до конца года их и нет будто.

— А сколько в этом году малышей? — спросила Мила.

— О, нынче богатый приплод — восемь зубрят! Два мальчика и шесть девочек. Девочки для нас особая радость. Самец ведь с гаремом живет. А для гаремов женушек и не хватает.

Однако Кирилл про гарем не слушал:

— Сорок пять тысяч умножить на восемь — будет…

Он на минуту задумался.

— Триста шестьдесят тысяч рублей, — опередила брата Наташа. — Эх ты, а еще в физматшколу поступать собирался.

— Никуда я не собирался и, между прочим, учусь на два класса младше тебя, так что не хвастай, будто так хорошо знаешь математику. Тем более что четверка твоя нетвердая, мне наша училка Нина Павловна говорила, — парировал Кирилл.

— Но ведь это же куча денег! И как же теперь выживут бедненькие зубрятки? — продолжала ужасаться Мила.

— Пока лето, как-то продержимся, а там…

Иван Тимофеевич не докончил и замолчал.

И все замолчали. Да и что тут скажешь?

А Мила изо всех сил наморщила лоб, обдумывая какую-то свою мысль. Вдруг лицо ее прояснилось, она схватила Ольгу за шею, пригнула и быстро-быстро принялась что-то нашептывать матери.

Когда Мила закончила, Ольга с удивлением взглянула на дочь:

— Ну, я не знаю… Илья Тимофеевич, послушайте, что Мила говорит.

— Ну-ка, ну-ка, — подбодрил дочку Иван.

— Все очень просто. Зубрят нужно усыновить! — выпалила Мила и посмотрела на лесника.