Повинуясь плавному жесту его кистей, Тучка убыстрился. Ворон со свойственной ему
элегантностью двигался подле нас. Впереди показалась извилистая полоса тракта, а
«спокойный торговый городок», Выгодск, оставался позади, отдаляясь с каждым новым
ударом сердца.
— Нам на запад, — почти неслышно шепнула я.
— Как скажешь, — ответил мужчина.
— Славка, я так испугался. — Донесся пристыженный голос Лиса.
Я угукнула. Одеяло из усталости накрыло тело, и я погрузилась в приятные потемки
глубокой закатной дремы, прижимаясь щекой к теплой коже охотничьей куртки.
Ч2. Пункт седьмой. Не вздумайте спать, коли ведьма близко; она учует вас по дыханию.
Сны с детства строили мне козни. Давным-давно ведьма-учительница говорила, что каждый
чародей видит сновидения, в которых таится особый смысл. Она умудрялась выковыривать
таковой из своих, а я ночами усердно погружалась в бессвязный бред. Сейчас, например, убегала от Радислава, который пытался огреть меня по затылку табуретом. Проснуться
пришлось от похлопывания, и я со злостью — потому как табурет настиг темечко —
уставилась на охотника из-под опущенных ресниц.
За горами разгоралась заря. Она, как крохотная искорка пламени, попавшая на ветки, неторопливо росла, постепенно покрывая всё небесное пространство. Тучка весело скакал к
светлеющему полотну рассвета.
— Доброе утро, — без улыбки сказал охотник.
— Я с тобой не общаюсь, — категорично заявила я.
Радислав подавился на зевке.
— С какой радости? Я её, значит, спасай, вези на себе, уберегай от падений…
По-моему, он передразнивал мою речь.
— Ты меня ударил.
— Да я легонько похлопал по спине.
— Нет, табуреткой, — с обидой объяснилась я.
— Как?! — Голос мужчины стал совсем недоуменным.
— Я не знаю. Но больно!
— Тебе это снилось? — с надеждой переспросил Радислав.
— Разумеется. — Я изогнула бровь. — А ты о чем подумал?
Охотник облегченно выдохнул. И судя по раскатистому хохоту слева от меня, Лис
окончательно оправился от недавней попойки.
— Здравствуй, пьянчуга.
— Ха-ха-ха, — пробубнил тот. — Встала и, не продрав глаз, лезешь оскорбляться. Мы
вообще тебя разбудили для того, чтобы сказать, что пора остановиться на привал.
— А что мешало сделать это раньше?
— Куча озлобленных торговцев, гнавшихся за нами от самого Выгодска, — со смешком влез
Радислав.
— Да, Славка, прости, но вряд ли ты стала почетным гостем города.
— Нет, почему, — продолжал зубоскалить охотник. — Она — персона номер раз для
каждого. Ух, сколько златцев они сдерут за перевернутую вверх тормашками площадь!
Радислав спрыгнул с остановившегося Тучки. От неожиданной потери опоры я не удержала
равновесия, но спешно вцепилась в седло и слезла пусть и кривобоко, но без сторонней
поддержки.
Тракт в ранний час пустовал. По обоим его краям возвышались древесные полосы лесов, а
вместо живых существ, хотя бы назойливой мошкары, — тишина и отчужденность. В знак
протеста где-то каркнула ворона. Я поежилась, но храбро поспешила за ведущими лошадей
вглубь чащи спутниками.
— Зачем так далеко уходить от дороги?
Нас окружили угрюмые силуэты сосен и пушистых елей, нижние ветви которых подметали
ковер из мха.
— Не люблю быть на виду, — объяснил Радислав. — К тому же тут есть речушка. Она
делает изгиб и протекает совсем рядом с нами.
Обрадовавшись возможности искупаться, я ускорилась и остановилась только тогда, когда
Радислав оповестил, что подыскал отличный пятачок для стоянки. Наше понимание идеала
различалось, ибо неровный, полный ямок, клочок земли, поросший бессмертником, не
вселял особого восторга. Я почти возмутилась, но вспомнила о реке.
Радислав указал на север, и я понеслась туда, подгоняемая вонью собственной куртки и на
ходу перерывая содержимое сумки в поисках чистой одежды. Раненная нога ощутимо
саднила и чесалась, и я сдерживалась от того, чтобы разодрать засохшую корку.
Близость к воде почувствовалась скоро. Воздух смягчился и посвежел. Зажужжали
противные комары, окружившие меня, и, не мешкая, покусавшие за лоб и под брови. После
поредели деревья, уступив место рваному, словно небрежно вырванному клоку бумаги, берегу. С противоположного края речушка напрочь заболотилась и поросла зеленой тиной с
вкраплением белых кувшинок. Ближняя сторона отличалась прозрачностью и мелким
каменистым дном.
Вещи полетели на траву; я вошла в холодные утренние воды. Ступни с непривычки онемели, но дрожь прошла, и неудобство сменилось наслаждением. Я до отупения намыливалась
кусочком мыла, но противный запах никак не смывался — наверное, он успел въесться под
ноздри.
Солнечный желток угнездился над кронами деревьев. Я устала натираться и вернулась к
спутникам. Те явно страдали без завтрака — напоследок они вручили мне котелок, куда
следовало набрать воды, о чем я, разумеется, вспомнила нескоро. Мужчины успели развести
огонь и создать подобие постели, состоящее из наваленных еловых веток. Лис лежал в
привычной позе: на боку с поджатыми коленями — всегда удивлялась его пониманию
удобства. Радислав, сцепив руки за головой, всматривался в светлеющее небо.
— Всю кожу соскребла? — проворчал охотник. — Нам можно помыться?
— Будто я запрещала.
Немного поругавшись о том, как «нехорошо долго мыться, когда находишься в лесу с
