Праведник поневоле - [94]

– Я сразу узнал вас, мисс Кенвуд! – Молодой человек возник перед Бьянкой, не оставив ни для кого другого места рядом. – Мне известно о ваших занятиях с синьором Барди, но представить, что вы выступаете на сцене… – В его голосе слышалось откровенное удовольствие от сделанного им открытия.

Лицо стоявшего в четырех шагах от него Верджила посуровело.

– Сбавьте тон, Сиддел. – Новый почитатель только увеличил раздражение Найджела.

– Это эксперимент. Мне хотелось почувствовать, каково петь в большом хоре.

– Конечно, конечно. Зачем же брать уроки у Барди, не имея серьезных намерений? Может статься, однажды мы будем иметь счастье увидеть вас главной исполнительницей на подмостках одного из ведущих лондонских театров.

Ничего неподобающего сказано не было, даже к тону молодого человека нельзя было придраться; но Бьянка уловила в его словах оскорбительную двусмысленность.

Неожиданно Верджил оказался лицом к лицу с мистером Сидделом.

– Прошу простить, нас с мисс Кенвуд ждет моя сестра.

– Конечно, Леклер. А я поначалу удивился: к кому это вы направляетесь за кулисы. Ведь теперь это не в вашем стиле, не так ли? Мне бы сообразить, что лишь долг мог послужить причиной тому, чтобы покровительство праведника стало общеизвестным. – Сиддел ловко жонглировал словами, словно состязался сам с собой в остроумии. Почти каждое его слово содержало двойной смысл.

Верджил принял высокомерный вид.

– Вы зашли слишком далеко, мой друг. – Найджел снова бросил на Бьянку пристальный взгляд. – Еще немного, и, если Леклер не вызовет вас, это сделаю я.

– Сиддел не хотел никого оскорбить: просто его язык всегда опережает работу мозга. Это мешало ему с самого детства; однако, когда неприятные последствия его остроумия становились реальностью, мозги, как правило, все же догоняли язык вовремя. – Верджил прикрыл глаза. – Уверен, что его нынешняя неосторожность в высказываниях объясняется лишь неумеренностью в употреблении портвейна. Я прав, Сиддел?

– Бесспорно. Прошу извинить меня, мисс Кенвуд. Мне было бы больно узнать, что, предприняв неловкую попытку пошутить, я каким-то образом оскорбил вас или лишился вашего расположения. – Молодой человек с насмешливой улыбкой отвесил поклон, и не спеша удалился.

Найджел кинулся вслед за ним.

– …Непростительная грубость… – донеслись до слуха Бьянки его слова.

– Вовсе нет, если вы получше раскроете глаза, – отвечал ему Сиддел со смехом.

Верджил снова протянул Бьянке руку.

– Вы, судя по всему, порядком утомлены?

– Кажется, да.

Он быстро вывел ее из толпы и подвел к поджидавшему их экипажу на улице.

– Ну как, довольны? – спросил Верджил после того, как помог ей забраться в коляску. Бьянка с грустью отметила, что он сел не рядом с ней, а напротив. В темноте Верджил походил на бесплотную тень, едва различимую в тусклом свете, временами проникавшем сквозь окно экипажа.

– Поначалу я не чувствовала радости, но на сцене чуть не лопнула от счастья.

– Я не о выступлении, Бьянка.

Да, он имел в виду другое – его натянутый тон свидетельствовал именно об этом.

– Думаю, все эти мужчины даже не знали, кто я такая – всего лишь еще одна певица, появившаяся из дверей гримерной. Сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме Найджела и мистера Сиддела, узнал меня в заднем ряду хора.

– Ты пела с таким воодушевлением, что мне казалось, вот-вот взлетишь. Возможно, тебя не узнали, но, безусловно, заметили.

– Так ты видел выступление?

– Я сидел в ложе своего знакомого.

– И что? Хорошо ли я… – Бьянка неожиданно умолкла, а затем рассмеялась: – Я хотела спросить, хорошо ли я пела, но этого, конечно, сказать невозможно.

– Пела ты великолепно, дорогая. И судя по всему, половина оксфордских, кембриджских и большая часть лондонских клерков-стажеров из адвокатских контор с этим согласятся.

– Да ты, как я погляжу, ревнуешь, Леклер.

– По-моему, это не точное выражение для описания чувств, охвативших меня нынче вечером, Бьянка. Ревность захлестывает меня, когда я вижу, как знакомые Пенелопы оказывают тебе знаки внимания. Я могу воспрепятствовать этому, только женившись на тебе. Но ты не согласна. Я ревную, когда вижу, как твой кузен открыто ухаживает за тобой. Но сейчас я не ревновал – я кипел от гнева при виде фамильярности незнакомцев, которую они сочли возможным проявить по отношению к тебе за дверями гримерной. Я бушевал от ярости, услышав инсинуации подвыпившего волокиты Сиддела; и все это оттого, что ты начала кокетничать в коридоре, желая продемонстрировать мне свою независимость.

Поток гневных слов Верджила, казалось, переполнил экипаж, грозя хлынуть наружу. Бьянка с болью в сердце выслушивала его упреки, но уже в следующую минуту ее смятение сменилось раздражением.

– А мне казалось, ты как раз хотел, чтобы я пококетничала, чтобы я испытала все это, столкнулась с жизненной реальностью и увидела низменность пожирающих меня глазами почитателей.

– Я никогда не соглашусь, чтобы мужчины смотрели на тебя так, как те мальчишки.

– Тогда отчего же ты не осадил их?

– Есть куда более насущный вопрос – отчего ты не сделала этого? Попытайся я увести тебя оттуда, ты выставила бы меня дураком. Или ты стремишься показать мне своим поведением, что уже сделала свой выбор?..