Правдивая история завоевания Новой Испании - [24]

.

Неоднократно Кортес благодарил послов и наградил их двумя рубашками голландского полотна, синими бусами и другими мелочами. Он просил их, по возвращении к Мотекусоме, сообщить, что велик будет гнев нашего монарха против Кортеса, если он, придя из столь дальних стран, через столько морей, ради одной лишь заботы — увидеть великого Мотекусому, именно этого-то и не исполнит. Вот почему он непременно должен направиться в столицу и добиться личного свидания. Все это послы обещались сообщить со всею точностью, но опять-таки прибавляли, что поездка — излишня. Перед отъездом послов Кортес дал им еще для Мотекусомы бокал флорентийской работы с позолотой и рисунками, три рубашки голландского полотна и разную мелочь — больше от нашей бедности дать было нельзя. Послы отбыли, а Куитлапильток опять остался в лагере, чтобы по-прежнему блюсти доставку припасов из ближайших поселений.

Кортес же отрядил два корабля, под командой капитана Франсиско де Монтехо и при пилоте Аламиносе, которые оба уже были в этих местах с Хуаном де Грихальвой, чтобы они обследовали побережье к северу, не найдется ли где надежная гавань и удобное место для поселения, ибо наш лагерь стал невыносим от жары и москитов. Дошли они до Пануко, где их, как и Хуана де Грихальву, остановили сильные морские течения; ничего подходящего они не нашли и дней через десять — двенадцать вернулись лишь с известием, что в полдня пути от нас находится укрепленное поселение Киауистлан с достаточно защищенной бухтой.

За это время положение наше очень ухудшилось: индеец Куитлапильток что-то очень ослабел в своих заботах о нашем пропитании, сухари наши стали плесневеть, мука кишела червями, и нам часто приходилось голодать, если не удавалось найти ракушек. Индейцы тоже стали появляться все реже, держась с опаской и недоверчиво. С великой заботой поэтому ждали мы возвращения послов из Мехико. Наконец-то они явились. Прибыл лишь Тентитль, ибо великий касик Кинтальбор заболел в дороге. Привел он с собой и караван носильщиков. Опять пошли поклоны, приседания, окуривания; опять извлечены были подарки -10 карг замечательных накидок, сделанных из перьев; затем, 4 редких зеленых камня chalchiuis, подарок нашему государю, более ценный, по уверению Тентитля, чем столько же возов золота; затем изящные золотые вещи, ценностью в 3 000 песо. Из разговоров же было ясно, что дальнейших посольств из Meхико не будет и что личное свидание с Мотекусомой отклоняется совсем. Как ни не приятно это было Кортесу, но он и виду не показал, а самым любезным образом благодарил Тентитля за труды, нам же втихомолку шепнул: «Велик и богат, должно быть, этот Мотекусома! Тем приятнее будет посетить его!» — «Эх, если бы он был тут, рядом," — ответили мы, солдаты.

Случилось так, что как раз зазвонили к вечерне. Сейчас же мы собрались подле высокого креста преклонили колена, а Тентитль и Куитлапильток, видя это, удивлялись, зачем мы так унижаемся перед простым столбом. Тогда Кортес заметил монаху Ольмедо, не пора ли послу и другим кое-что сообщить о нашей святой вере. И вот Ольмедо, при помощи наших переводчиков, произнес удивительную рацею[177], которой не постыдился бы и величайший теолог. Всего не перескажешь, но тут было великое изобилие убедительных и благочестивых указаний: что такое Бог, и кто христиане, и почему здешние идолы — бесы, вредные, бегущие от креста, и кто был Христос, его жизнь и смерть, и искупление, и грех, и страшный суд, и многое другое. Тентитль уверял, что все понял и обо всем сообщит Мотекусоме, а Кортес npибавил, что одной из причин нашего прихода является желание нашего государя, чтобы страна сия отказалась от мерзких своих идолов, уничтожила бы человеческие жертвоприношения и вообще бы воздержалась от разбойного захвата людей. Пусть во всех городах будут воздвигнуты кресты и поставлены изображения Нашей Сеньоры. А пока шли эти речи, наши солдаты начали выгодный обмен с новоприбывшими и на их золото немало потом накупили рыбы у наших моряков. Да и винить их было нельзя — иного способа утешить голод не было. Так полагал и Кортес и втайне радовался обмену, креатуры же и друзья Диего Веласкеса громко выражали свое негодование по поводу недозволенной частной торговли.

Послы уехали, а в нашем лагере дела шли все хуже. Партия сторонников Диего Веласкеса все более наседала на Кортеса, чтоб он запретил солдатам обмен, иначе Диего Веласкесу не будет прибыли, да и контракт этим нарушается. А тут выяснилось еще, что в одну из ночей Куитлапильток и все индейцы тайно покинули лагерь. Говорят, что это произошло по приказанию Мотекусомы, которому жрецы внушили волю их идолов, Уицилопочтли — их божества войны и Тескатлипоки — их божества преисподни, — не слушаться Кортеса и его советов, особенно насчет креста и изображения Нашей Сеньоры Девы Санта Марии, и делать все, чтобы нас погубить. Ежедневно, говорят, Мотекусома приносит в жертву мальчика, чтобы умилостивить своих идолов, и те поведали, что ожидающая нас участь — стать рабами и жертвами.

Ввиду возможных нападений мы стали опять высылать сторожевые посты. Так, я с одним товарищем стояли дозором на дюнах, когда увидели, что идут пятеро индейцев. Они казались миролюбивыми и знаками просили провести их в лагерь. Товарищ остался на посту, я же пошел с ними. Когда мы приблизились к Кортесу, они выказали великое поклонение и часто произносили: Lope luzio, lope luzio, что значило: Сеньор и великий сеньор. По языку и одежде они не походили на мешиков; нижняя губа была проколота в нескольких местах, и туда были вставлены куски цветного камня и золотые пластинки, и также изукрашены были их уши. Ни донья Марина, ни Агиляр не понимали их языка, и только когда двое из них стали говорить по-мешикски, разговор завязался. Кортеса и нас они приветствовали от имени своего владыки, который прислал их сюда, так как думает, что столь отважные люди принесут немало пользы и ему. Пришли бы они и раньше, да опасались людей из Culua, то есть мешиков, которые теперь вот уже три дня, как ушли. Много полезного узнал Кортес от них, особенно о противниках и врагах Мотекусомы. Посему он обращался с ними