Правда против лжи. О Великой Отечественной войне - [48]

Можно понять, почему Гроссман восхвалял свои войска. Можно понять американцев, отыскивающих неудачи советской армии: им хочется доказать, что не СССР, а США сыграли решающую роль в разгроме фашистской Германии. Цитируя С. Митчема, Б. Ершов в статье «Горькая победа» (опубликована в «Ржевской битве») уверяет, что этого американского историка «нельзя заподозрить в симпатиях к какой-либо из воюющих сторон». Но тот, кто знает о злодеяниях американцев во Вьетнаме, о том, как усердно они фальсифицируют историю Второй мировой войны, как растерзали Югославию, как готовятся захватить нефть Ирака, используя лживые предлоги, как стремятся расчленить Россию на лоскутные государства, заметит, что на самом деле в книге «фельдмаршалы Гитлера и их битвы» (1998) Митчем восхваляет немецких генералов и предвзято относится к России. По его словам, «две безжалостные идеологии столкнулись в грязи и снегу… фанатизм — это единственное слово, которым можно охарактеризовать сражение подо Ржевом». Подтекст ясен: фашистские солдаты и советские бойцы — одного поля ягодки. Этот прием использовал Сванидзе, приравнявший комсомольцев военных лет к, гитлеровской молодежи. Таким лгунам претит то, что говорил В. Путин: «Это недопустимо, когда Вторая мировая война, по сути, описывается как война за мировое господство между двумя тоталитарными идеологиями». Ершов сожалеет о том, что в 1942 г. наша армия не имела полководца «ранга Суворова». А были Жуков, Конев, которых он не переносит, заявил же он в печати о своем желании переименовать улицу маршала Конева в Твери. Как кощунство я воспринял его слова о нашем солдате: он, мол, больше немецкой боялся «пули от своего же парня из заградотряда», у него возникало «мстительное желание при удобном случае всадить пулю своему ротному». Цинично-уродливое и надуманное нельзя превращать в характерное.

Труднее понять, почему с радостью воспринимают инсинуации зарубежных фальсификаторов российские либералы, которые, коверкая нашу историческую память, создают представление о бездарности советского командования, напрасно пролитой крови. Не потому ли что они не любят Россию, не уважают ее историю? Почему они грязнят Жукова? С ними вместе выступил Резун, который в книге «Тень победы», изданной в Австрии в 2002 г., обрисовал Жукова черной краской. Кардин приписал ему дурную славу: «Прибыл Жуков, теперь вряд ли живыми останемся». Карпов, наоборот, говорил, что «все, кто воевал, помнят крылатую фразу: «Где Жуков — там победа! (Кп. 30.11.1986). Для Астафьева знаменитый маршал — «браконьер русского народа". Р. Аюпов писал о «жестокости и садизме Жукова», который «воевал не умением, а числом, безжалостно засыпая «мясным фаршем» своих войск окопы противника» (Нг.30.12. 1992). Б. Соколов в книге «Неизвестный Жуков…» представил его как бездарного военачальника, который без надобности расстреливал подчиненных, заваливал немцев трупами необученных солдат. Комок грязи бросил в него Н. Калинин: «Жестокость Жукова общеизвестна. Есть свидетельства, что он лично расстреливал в своем кабинете в Ленинграде командиров» (И3.7.07.1998). На самом деле Жуков лично не расстрелял ни одного человека, но «были случаи, например, в битве под Москвой, когда за дезертирство, предательство, самовольное оставление боевых позиций» он, по его словам, «отдавал под суд ревтрибунала некоторых командиров». В одном из приказов он требовал «выжечь каленым железом безответственное отношение к сбережению людей, от кого бы оно ни исходило. За потерю людей из-за преступно-халатного отношения к организации боя и боевого обеспечения виновных предавать суду».

В годы войны у человека было мало возможностей гармонизировать личное и общественное, между ними возникали резкие диссонансы. Тогда была очевидной мысль: «Высокий гуманизм в отношении личности нередко способен обернуться безжалостностью в отношении общества. В самом деле, если во время войны ставить личные судьбы выше судеб народов и если отдельная, уцелевшая в бою жизнь может стать причиной массовой гибели других жизней, то спрашивается, в чем же здесь гуманизм» (Л. Соболев). Но война не отменяла заботы об отдельной личности. В сходных ситуациях, при одинаковом уровне военно-профессионального мышления большего успеха в бою добивался командир, у которого был более высокий нравственный уровень и который лучше осознавал, что каждый человек — великая ценность. Меру человечности командира на фронте лучше всего фиксирует результат руководимых им боевых операций. Выполняя боевую задачу, он не может не посылать в огонь войны своих подчиненных, но он обязан сделать все от него зависящее, чтобы на его совести не было ни одной лишней смерти.

Неподготовленная атака Барабанова в романе Симонова «Солдатами не рождаются» привела к бессмысленным жертвам, и горький итог ее подчеркнул серьезные нравственные и военно-профессиональные изъяны этого офицера В романе Бондарева «Горячий снег» командующий армией генерал Бессонов, член Военного совета полковник Деев, командир взвода Кузнецов, сержанты и солдаты Уханов, Рубин, Нечаев объединены выполнением важнейшей задачи: не пропустить гитлеровские войска к Сталинграду на помощь окруженной армии Паулюса Бессонов отдает простой и ясный каждому приказ: Ни шагу назад! И выбивать танки. Стоять — и о смерти забыть!» Он говорит Дееву. «Полкам драться в любых обстоятельствах. До последнего снаряда, до последнего патрона». Ведя кровопролитный бой, советские воины хорошо понимали, что приказ любой ценой, даже ценой собственной гибели не пропустить вражеские танковые колонны — не прихоть командующего, а приказ родины, истории и собственной совести, ибо знали, что отступить — значит дать возможность ускользнуть армии Паулюса из окружения. Отличное понимание огромного значения начавшегося сражения с группировкой Манштейна для дальнейшего хода войны рождало у Бессонова «сознательную беспощадность». Она была единственно возможной нравственной установкой в той тяжелейшей ситуации. У Бессонова непреклонная воля, он без колебаний бросает в бой тысячи людей, прекрасно зная, что немногие из них останутся в живых. Но иных решении у него не было.