Правда о войне 1812 года - [2]

За разъяснением причин поведения Кутузова, его роли в катастрофе в Австрии и позднейшим неудачам мы обратимся к запискам генерала от инфантерии и Новороссийского генерал-губернатора Александра Федоровича Ланжерона, который на протяжении почти всех кампаний находился при нем, а под Аустерлицем командовал обходной колонной войск:

«Кутузов, будучи очень умным, был в то же время страшно слабохарактерный и соединял в себе ловкость, хитрость и действительные таланты с поразительной безнравственностью. Необыкновенная память, серьезное образование, любезное обращение, разговор, полный интереса и добродушие (на самом деле немного поддельное, но приятное для доверчивых людей) — вот симпатичные стороны Кутузова. Но зато его жестокость, грубость, когда он горячился или имел дело с людьми, которых нечего бояться и в то же время его угодливость, доходящая до раболепства по отношению к высокостоящим, непреодолимая лень, простирающаяся на все, апатия, эгоизм, и неделикатное отношение в денежных делах, составляли противоположные стороны этого человека.

Кутузов участвовал во многих сражениях и получил уже тогда настолько опыта, что свободно мог судить как о плане кампании, так и об отдаваемых ему приказаниях. Ему легко было различить достойного начальника от несоответствующего и решить дело в затруднительном положении, но все эти качества были парализованы в нем нерешительностью и ленью физической и нравственной, которая часто и была помехой в его действиях.

Однажды, в битве, стоя на месте, он услыхал издалека свист летящего снаряда; он настолько растерялся, что вместо того, чтобы что-нибудь предпринять, даже не сошел со своего места, а остался неподвижен, творя над собой крестное знамение. Сам он не только никогда не производил рекогносцировки местности и неприятельской позиции, но даже не осматривал стоянку своих войск, и я помню как он, пробыв как-то около четырех месяцев в лагере, ничего не знал, кроме своей палатки».[7]

В этом отрывке как бы логически выведена та концепция роли личности в истории, которая позднее будет воспринята Львом Толстым и, по несчастью, спроецирована на всех без исключения деятелей мировой истории.

Завязка интриги

После нескольких лет, проведенных вне зоны военных предприятий, в 1808 г. Кутузову доверяют командовать небольшим корпусом в кампании против Турецкого паши, но после провала штурма крепости Браилов, Кутузова увольняют и отсылают заведовать гарнизоном в Литву. Однако судьба ему благоволит: после разгрома турецкой армии тридцатитрехлетний командующей российскими войсками на турецком фронте Николай Михайлович Каменский неожиданно заболевает лихорадкой и умирает в мае 1811 г. Его обязанности поручают исполнять «старшему по званию» Кутузову; задача — скорейшее подписание мира с побежденным пашой.[8] Это (подписание мира) было тем более важно в виду надвигающейся войны с Наполеоном. Однако Кутузов умудряется год оставаться в бездействии (исключая случай, когда он все же «проснулся», и, переходя с одного берега реки на другой, сумел все же запутать и потрепать один турецкий отряд), доводя правительство до «крайней степени раздражения».

Помимо вышеописанных черт характера ему мешала (в этом он признавался своим адъютантам) заключить долгожданный мир боязнь назначения в группировку, противостоящую Наполеону. 18 апреля 1812 г. он писал жене:

«Ежели бог даст, что сделаю мир, то боюсь, допустят ли меня до Петербурга. Впрочем, кажется, что мне при армии делать нечего. Места, слава богу, заняты достойными людьми».[9]

Взбешенный император Александр увольняет Кутузова с поста командующего и назначает адмирала Павла Васильевича Чичагова. Объясняя отставку Кутузова, царь заявил:

«Мир с Турциею не подвигается; неистовства войск наших в Молдавии и Валахии раздражили жителей; ко всему этому присоединяются беспечность и интрига. Кроме того, я не думаю, чтоб теперешний главнокомандующий, виновник этих бедствий, был способен получить результаты, для которых потребны: энергия, сила воли и поспешность в исполнении».[10]

Ланжерон вспоминал об этих событиях следующее:

«Был уже декабрь месяц (1811 г.), но переговоры о мире не продвигались, чем в Петербурге были недовольны. Там поговаривали уже о вызове Кутузова. Жена Кутузова уведомила его о появившемся в обществе шуме и советовала ему найти возможность заключить мир до приезда его заместителя, но кого именно, она не знала.

В Петербурге же уже шептали друг другу на ухо, что избранным будет Чичагов, хотя это совершилось 4 месяца спустя».[11]

В самый вечер прибытия очередного нарочного от жены Кутузов (который в этот момент предавался развратным утехам с 14 летней молдованочкой) почувствовал, что «запахло жареным» и немедленно послал к паше. В итоге, в считанное время соглашение было подписано на условиях побежденных турок, многие важнейшие условия российского правительства не были выполнены.

Прибывший на место Чичагов мог только частично исправить положение. Об этом Кутузов докладывал в «объяснительной» на имя министра иностранных дел Николая Петровича Румянцева:

«Относительно до 7-й, 11-й и 13-й (важнейшие положения — прим. Е. П.) статьи договора должен я также Ваше сиятельство уведомить, что оные постановлены были после уже прибытия сюда г-на адмирала Чичагова, по его желанию.