Правда о Салли Джонс - [90]

Ночью здесь все было по-другому. Я вдруг засомневалась. Куда поворачивать на следующей развилке – направо или налево? Или я уже свернула не туда и надо вернуться назад?

Я в замешательстве остановилась. Шелестели кроны кипарисов. Ветер доносил слабый шум города из-за стен кладбища. В остальном было тихо.

Только когда из тумана на небе выползла луна, я поняла, где нахожусь, и смогла идти дальше. Но сделав несколько шагов, сразу остановилась.

Какой-то звук. Словно шаги по гравию.

Я затаила дыхание и прислушалась. Звук тотчас пропал. Или мне померещилось?

Раздумывать было некогда. Надо идти дальше. Но не успела я далеко уйти, как мне пришлось снова замедлить шаг. Луна зашла за облака, и тени слились в непроницаемую мглу. Я осторожно ступала по краю дорожки, стараясь отогнать ужасное чувство, что рядом кто-то есть. Несколько раз я останавливалась и прислушивалась. Но никаких шагов не слышала.

Снова вышла луна. Я увидела пригорок с тремя высокими кипарисами, чьи силуэты чернели на фоне тревожного ночного неба. За пригорком был участок со скромными крестами и надгробиями поменьше. Там находилась и могила Элизы Гомеш. Я прибавила шаг. Грудь снова больно теснило. Дыхание сбилось.

Я отыскала тропинку, ведущую вверх на холм, и побежала как можно быстрее. Кулаки больно ударялись об острый гравий. До вершины оставалось всего несколько десятков метров. И я на месте.

И тут раздался щелчок.

Отрывисто и громко.

Я инстинктивно пригнулась на ходу и потеряла равновесие. Нога подвернулась, и я упала рядом с одним из кипарисов.

И снова стало тихо.

Нереально тихо.

Шли долгие секунды. Щелчок напоминал выстрел пистолета. Далеко ли стреляли, определить было трудно. Но у меня было такое чувство, что где-то по ту сторону пригорка.

Я поднялась, дрожа. Ноги не слушались. Луна снова зашла за тучи. Я могла лишь угадывать контуры ближайших могил. Все замерло.

Я уже собиралась осторожно выйти, но остановилась, заметив какое-то движение в темноте.

Из темного пространства между двумя могилами отделился широкий силуэт. Кто-то шел по дорожке в мою сторону.

Не смея дышать, я замерла между нижними ветками большого кипариса.

Это был Гарретта. Он быстро шагал вперед с револьвером в руке. Я успела лишь мельком увидеть его лицо, когда он проходил мимо. Мы были всего в нескольких метрах друг от друга, но он глядел под ноги и меня не заметил. Когда я осторожно обернулась, его уже поглотила тьма.

В воздухе все еще висел резкий запах жженого пороха.

Не знаю, сколько я так простояла. Внутри меня словно произошло короткое замыкание. Я не могла ни думать, ни сдвинуться с места.

~

От того, что было потом, у меня остались лишь расплывчатые воспоминания.

Вероятно, луна снова выглянула из-за туч. Помню, кладбище озарилось холодным бледным светом, когда я медленно шла по дорожке между могилами на той стороне холма.

Я поискала взглядом могилу Элизы. И нашла. Но не только ее. На земле у надгробия лежала какая-то черная бесформенная груда. Сперва я не поняла, что это. Потом увидела руку, протянутую к камню. Это был человек.

Альфонс Морру.

Я знала, что это он. И что он мертв.

Наверное, тогда-то я и закричала. Сама я не помню, чтобы издавала какие-то звуки, но Жуан рассказывал, что после того, как отгремел выстрел, он услышал протяжный жалобный вой.

Я помню только, что села рядом с Морру и взяла его за руку. Она была очень худая, но все еще теплая.

Так я и сидела.

Ночь медленно обратилась в серый рассвет.

Рука Альфонса Морру медленно стыла в моей руке.

Глава 70 След

Жуан проснулся от выстрела револьвера. Сперва он думал, что это сон. Он долго лежал в постели, прислушиваясь.

За выстрелом последовал крик. Жуан говорил мне потом, что более печального и душераздирающего звука он не слышал за всю свою жизнь.

– Я был уверен, что это кричит восставшее из могилы привидение, – объяснил он. – Я запер ставни и дверь. Потом снова залез в постель и спрятался под одеялом.

Так он лежал, пока не встало солнце. Часы на его столике показывали половину седьмого. Он оделся, выпил чашку кофе для бодрости духа и вышел посмотреть, что произошло.

Бедный Жуан – его глазам предстало ужасное зрелище. Он долго стоял и просто смотрел на меня и убитого Морру. А потом запричитал:

– О, милосердный Создатель… о, милосердный Создатель на небесах…

Наконец он помог мне встать и отвел в сторожку. Оттуда он позвонил синьору Фидардо. Жуан был так потрясен, что язык его не слушался. Он далеко не сразу смог объяснить, что случилось. Через полчаса синьор Фидардо приехал за мной на такси.

Когда мы уехали, Жуан стал звонить в полицию. Так велел ему синьор Фидардо. Жуан все еще был в ужасном состоянии. Он не мог членораздельно говорить, и полиция решила, что он пьян. Только после третьего звонка они пообещали прислать в Празереш патрульную машину.

Спустя два часа кладбище было оцеплено и уголовная полиция начала расследование убийства.

~

К этому времени я уже спала на диване у Аны дома. Я проспала весь день и всю следующую ночь. Проснувшись утром, я выпила немного молока и снова уснула.

Ана осталась дома со мной. Я спала и спала и просыпалась, только чтобы попить. Открывая глаза, я все еще чувствовала холодную, худую руку Альфонса Морру в моей. Видела проблеск счастья на его лице – когда в больнице протягивала ему медальон. Слышала громкий выстрел. И опять все сначала по кругу. Пока снова не засыпала.