Правда о Салли Джонс - [16]
Я почти пожалела, что написала ему. Больше я не могла убеждать себя, что он не сдался, не унывает и ждет своего освобождения. Мной овладели дурные предчувствия.
Всего через девять дней, в четверг 3 февраля, Старшой предстал перед судом. В тот вечер Ана принесла домой газету. Она с беспокойством поглядела на меня.
– Плохие новости, – колеблясь, вымолвила она. – Вчера суд признал твоего друга Коскелу виновным в убийстве. Его приговорили к долгому тюремному заключению. Двадцать пять лет…
Я обхватила руками голову и заползла на диван.
Глава 14
Дни и ночи
Не знаю, сколько я так пролежала.
Дни и ночи сменяли друг друга.
Длинные, беспросветные.
Я не находила ни сил, ни желания встать. Все, чего я хотела, это чтобы Старшой вернулся. Только этому не бывать. Он просидит в тюрьме долгих двадцать пять лет.
А когда освободится, меня, возможно, уже не будет в живых.
Иногда к нам заглядывал синьор Фидардо. Он смотрел на меня, но ничего не говорил. Потом я слышала, как они с Аной шепчутся в прихожей.
– Она ничего не ест, – как-то вечером сказала Ана со слезами в голосе. – И почти не встает. Я боюсь, что она умрет. Думаю, мне придется позвать ветеринара.
– Позови, – сказал синьор Фидардо. – Тогда ее отвезут в зоосад и посадят в клетку. Или усыпят. Это давно уже надо было сделать.
Ана рассердилась. Она попросила синьора Фидардо уйти и захлопнула за ним дверь.
Ана все больше тревожилась за меня. Теперь она уже боялась оставлять меня одну и перестала ходить на работу.
Однажды вечером синьор Фидардо принес Ане конверт. Рассыльный оставил его внизу. Я слышала, как Ана вскрыла его.
– Ну что там? – спросил синьор Фидардо.
– Это от Сантуша. Если я на этой неделе не выйду на работу, меня уволят.
– Ну вот все и решилось само собой, – сказал синьор Фидардо, и в его голосе как будто послышалось облегчение. – Я прямо сейчас могу позвонить в зоосад. Возможно, тебе повезет и они сегодня же заберут твою обезьяну.
– Нет, Луиджи. Салли Джонс останется у меня. И я не выйду на работу, пока не буду уверена, что с ней все в порядке.
Синьор Фидардо нетерпеливо хмыкнул.
– Не говори глупостей, Ана. Что важнее – твоя работа или какая-то обезьяна? Позволь мне помочь! Обезьяну надо сдать в зоосад.
Какое-то время было тихо. Потом Ана спросила:
– Ты правда хочешь мне помочь?
– Дорогая Ана, конечно же хочу.
– Тогда можно Салли Джонс побудет у тебя в мастерской? Только днем, пока я на работе. Она очень непритязательна…
– В моей мастерской? – резко оборвал ее синьор Фидардо. – Это совершенно, абсолютно, полностью исключено! Я не могу позволить обезьяне шастать по моей мастерской! Как ты себе это представляешь?
– Я все понимаю. Можешь не объяснять, – сказала Ана.
Звук закрывшейся двери пробудил меня из забытья.
Я задумалась о том, что натворила. Синьор Фидардо прав. Ана не должна из-за меня лишиться работы.
Надо взять себя в руки.
Я собрала всю свою волю, чтобы подняться с дивана. Но на большее меня не хватило. Я так и осталась сидеть за столом. Сперва Ана обрадовалась. Она, конечно, решила, что я пошла на поправку. Но время шло, и она засомневалась. Я просто сидела, глядя перед собой таким же стеклянным взглядом, как и раньше. К фруктам и молоку, которые она поставила на стол, я так и не притронулась.
Синьор Фидардо снова зашел к нам вечером. Вид у него был усталый и встревоженный.
– Прошу тебя, скажи, что завтра выйдешь на работу, – взмолился он.
Ана покачала головой.
– Но это безумие, Ана! На что ты будешь жить, если потеряешь это место?
– Что-нибудь да придумаю, – ответила Ана.
Синьор Фидардо тяжело вздохнул. Плечи его опустились.
– Ва бене, пусть будет по-твоему, – сдался он. – Пусть обезьяна остается у меня, пока ты на работе. Но только две недели. Ни днем больше! Потом ты сдашь ее в зоосад. Раз сама не можешь о ней позаботиться.
Ана просияла и обняла синьора Фидардо.
– Спасибо, Луиджи. Надеюсь, ты будешь к ней добр?
– Не знаю, – мрачно буркнул синьор Фидардо.
Ана еле заметно улыбнулась. Потом посмотрела на меня.
– Ты не против? Побудешь у синьора Фидардо, пока я на работе?
Мне совершенно не хотелось обременять синьора Фидардо. Равно как и ему не хотелось держать меня в своей мастерской. Но мы с ним оба хотели, чтобы Ана вышла на работу. Поэтому я кивнула.
Мастерская синьора Фидардо находилась на первом этаже дома. Два окна ее выходили на улицу. На двери висела простая эмалированная табличка:
Синьор Фидардо
Гармонный и скрипичный мастер
Несмотря на небольшие размеры, все в ней было на своем месте. У одной стены стояли рабочий стол и верстак, над ними висели инструменты и длинные ряды жимков и струбцин. Стамески и отвертки были развешаны в соответствии с размером – от маленьких до самых больших. Некоторые инструменты я никогда прежде не видела. Вероятно, их используют только в музыкальных мастерских.
Вторая стена сплошь была увешана полками и шкафчиками с различными стеклянными флакончиками и банками с краской. В одном углу стоял сверлильный станок, с виду совершенно новый. Электрические лампы на потолке создавали хорошее рабочее освещение, и свет отражался на гладких отполированных гитарах и скрипках, которые висели на веревке, натянутой через всю комнату. На полке стояли ручные гармоники разной величины, украшенные яркими орнаментами и изящно вырезанными латунными узорами.
