Правда о Bravo Two Zero - [45]

* * *

В ТО ВРЕМЯ КАК "БЫСТРОНОГИЙ" И ДИНДЖЕР проделывали свой тяжкий путь к Руммани, Макнаб, как он пишет, двинул по покрытым коркой льда полям в сторону границы. От Сирии и свободы его отделяло всего около четырех километров, но уже светало, и он знал, что ни за что не сможет проделать этот путь при свете дня. Поэтому он заполз в перекрытую листом железа водопропускную трубу ирригационной системы и залег там, в воде, приготовившись переждать день. Тем же утром на заре, пока он, трясясь от холода, лежал в трубе, писал он, появился старый пастух и на мгновение свесился в трубу, так что Макнаб смог разглядеть его. Пастух исчез, и Макнаб решил, что он его не заметил, но чуть позже услышал, как невдалеке с визгом затормозило несколько машин. Внезапно раздались крики, кто-то начал стрелять по листу железа, под которым укрывался Макнаб, и он понял, что игра окончена.

Разъяренные солдаты, ворча и ругаясь, вытащили его из трубы. Они поставили его на колени, затем внезапно навалились на него, вопя, пиная, колотя, хватая за волосы. Ему нанесли несколько сильных ударов его голове, и хорошо нацеленных пинков по почкам, в рот и по ушам, пока изо рта не пошла кровь. Потом бросили в Лэндкрузер, ударили по голове прикладом и выставил перед разъяренной толпой, откуда неслись вопли, плевки и жестокие удары. Так было потому, говорит Макнаб, что они считали его лично ответственным за раненых и убитых знакомых и родственников. "Я ощутил удушливое зловоние немытых тел", пишет он. "Казалось, это была сцена из фильма ужасов про зомби".

Наконец его привезли в воинскую часть и протащили через ворота, где он видел Динджера, голова которого "раздулась до размеров футбольного мяча", в снаряжении, залитом кровью.

* * *

МЫ С ФАЙАДОМ НАПРАВИЛИСЬ к полям и орошаемым наделам, расположенным к западу от ведущего к Руммани понтонного моста, недалеко от сирийской границы. Здесь, он показал мне водопропускную трубу, соединяющую два поля, поверх которой проходила грунтовая дорога. Метрах в пятистах к югу находились какие-то современного вида бетонные сооружения, а за ними асфальтированная дорога. Я осмотрел, трубу. Она была наполовину закопана и имела ширину, явно недостаточную, чтобы вместить человеческое тело. "Это не та труба, которая была здесь тогда", сказал Файад. Раньше тут была большая труба, но эти поля — часть заливаемой летом поймы, так что трубы ржавеют и приходят в негодность. И ту трубу заменили".

"Так это здесь Вы нашли британского солдата?"

"Да. Это было около полудня. Я, как обычно, делал своею работу — чистил ирригационные канавы. Я прошел около этой трубы, и заметил, в ней человека. Я очень удивился, потому что никогда не видел ничего подобного. Я не знал, кто это был — бандит или еще кто-нибудь".

"Вы не знали, что предыдущей ночь была стрельба, и полиция ищет вражеских солдат?"

"Нет, я понятия не имел об этом. Я не знал, кем был тот незнакомец, но понял, что происходит что-то странное, и не хотел отвечать, если бы что-то случилось. Вон там был временный полицейский пост, размещающийся в нескольких палатках…" Он указал на юг, на место, расположенное примерно в пятистах метрах. "И я как мог быстро побежал туда. Полицейские приехали на своих машинах и вытащили этого человека. Это был иностранец, небольшого роста и среднего телосложения, но весьма подтянутый, и не выглядящий уж очень уж замерзшим".

"Полицейские стреляли по верху трубы?"

"Нет. Они сделали несколько выстрелов в воздух — было видно, что они очень взволнованы, увидев его, но они не стреляли ни в землю, ни в трубу".

"Они били его? Пинали его в голову, например?"

"Нет. Пока я там был, его не пинали и не били. Они поставили его на колени, связали руки и обыскали. Кажется, у него был нож — штык или что-то такое — и еще они нашли что-то, завернутое в коричневую бумагу. Они сказали, что это была взрывчатка. Потом кто-то дал ему чашку воды, но он отказался пить. Еще кто-то дал ему чашку чая из термоса, поднеся ее к его губам. Он, должно быть, подумал, что это был яд или еще что, потому что все время отворачивал голову. Кто-то отпил из чашки, показывая ему, что все в порядке. Похоже, он очень нервничал. Потом полицейские увезли его на своей машине, но я не видел, чтобы его хоть кто-нибудь избивал или делал что-то подобное".

"Вы действительно абсолютно уверены в этом?"

"Да".

"Вы можете поклясться Всевышним об этом?"

"Да, клянусь Всевышним. Никто не делал тому человеку ничего плохого. Полицейские стреляли в воздух, да, и потом, когда они посадили его в машину, некоторые женщины улюлюкали — это наш обычай — но никто его не бил и не пинал. Наоборот, к нему хорошо отнеслись и дали воды, как я уже рассказывал".

Я никак не мог проверить, было ли правдой сказанное мне Файадом, но я просто не мог поверить, что этот старый изможденный человек мог быть частью правительственного заговора. Он, похоже, даже не знал, что в то время шла какая-то война.

Мысль о том, что иракцы дали Макнабу чай вместо того, чтобы запинать его до полусмерти, казалась, намного более соответствовала увиденным мною чертам их характера — и арабского характера вообще, насколько я смог изучить его в течение двух десятилетий. Мой наставник, великий британский арабист и исследователь сэр Уилфред Тезиджер, во время Второй Мировой войны служивший с Дэвидом Стирлингом в изначальном SAS, писал, что бедуины настолько уважают человеческое достоинство, что скорее убьют человека, чем оскорбят его. Не вызывает сомнений, что Саддам Хусейн и его ближайшие сподвижники в правительстве несут ответственность за отвратительные действия. Даже в отношении собственного народа Саддам осуществлял насильственные переселения и депортации, заключение без суда, пытки, казни по политическим мотивам и геноцид. Но описываемые Макнабом мужчины и женщины были обычными иракцами, непосредственными наследниками великой цивилизации, отбивавшимися от захватчиков со времен Каина и Авеля, совершенно не собирающимися впадать в безумие относительно нескольких иностранных солдат, находящихся на их территории.