«Правь, Британия, морями»? Политические дискуссии в Англии по вопросам внешней и колониальной политики в XVIII веке - [105]

Дискуссия по поводу причин основания Нового Южного Уэльса приобрела более острый характер в 1950–1960-х гг. Ряд специалистов (К. М. Даллас, Дж. Блэйни, Х. Фрай, А. Фрост и др.) в своих работах подчеркивали, что главным для правительства Великобритании мотивом при основании этой колонии была даже не высылка преступников, а иные, торговые или стратегические (или те и другие) соображения. В этой связи привлекает внимание известная фраза Питта-младшего: «Британская политика – это британская торговля». Критика этих взглядов была дана австралийским историком Г. Мартином. Он полагал, что аргументы в пользу коммерческих и стратегических мотивов не являются в должной мере вескими. По его мнению, ссылки на Матру сами по себе не доказывают, что правительство именно так и оценивало перспективы в этом регионе. С другой стороны, Стивен рассмотрела значение Нового Южного Уэльса в контексте коммерческих интересов Великобритании в Тихоокеанском регионе, особенно для пушной торговли, китобойного и тюленьего промыслов: «Политики могли бездействовать, когда звучали гуманитарные призывы к исправлению преступников, но только до того времени, пока не стало ясно, что движение за моря вносит вклад в увеличение национального богатства» <196>. Если Стивен писала о британских торговых интересах в Тихоокеанском регионе, что для Фрая и Фроста ключ к пониманию мотивов британского правительства лежит в его политике в Ост-Индии <197>. Фрост, отрицая теорию «мусорной свалки», подчеркивал стремление Франции взять реванш в Индии и вытеснить Англию с тех позиций, которые она занимала в восточной торговле. Судьба англо-французского соперничества в 80-е гг. ХVIII в. решалась в зависимости от того, кто сумеет первым создать надежную базу на Дальнем Востоке, способную снабжать флот, действовавший в ост-индских морях, всем необходимым. Фрост утверждал, что Питт и его советники разрабатывали свой «имперский план», в целях восстановления империи в условиях агрессивности со стороны Франции.

Характерна дискуссия между Фростом и историком М. Гиллен на страницах журнала «Инглиш хисторикал ревью». В октябре 1982 г. в нем был опубликован материал Гиллен под характерным названием «Решение о Ботанической бухте, 1786: ссыльные, не империя» <198>. Фрост назвал эту статью проявлением «ретроградства» и писал, что главный интерес администрации Питта состоял в том, чтобы получить стратегически важные материалы для строительства флота в юго-западной части Тихого океана. В ответ на это Гиллен отмечала: «Лен не культивировали, специалисты по кораблестроению не были посланы, заключенные не строили доков. Не было никакого плана создавать, развивать или использовать Новый Южный Уэльс в качестве стратегической базы. В этом историческая истина, а все остальное – это воображение» <199>. Д. Макэй оспорил мнение, будто потеря североамериканских колоний привела к появлению «нового направления в имперском мышлении». Те, кто шел «в кильватере за Куком», отнюдь не следовали четкому правительственному плану, а чаще всего действовали во имя собственных доходов, приноравливаясь к существовавшим имперским структурам <200>. Итак, можно констатировать, что в течение последних десятилетий спор о причинах колонизации Австралии продолжался. Маршалл заметил: «Новый Южный Уэльс должен был спасти Англию от преступников. Предполагались ли при этом другие выгоды, является предметом ожесточенной полемики. Нет никакого сомнения, что проблема вывоза осужденных стояла крайне остро. Соблазнительно объяснить решение выслать преступников в столь дальнее поселение при больших финансовых затратах существованием стратегического плана проникновения в Тихоокеанский регион. В поддержку такого предположения написано немало, но решающего доказательства для подтверждения еще не найдено» <201>.

Как можно было видеть, вопрос о создании колонии Новый Южный Уэльс увязывается рядом исследователей со стремлением Великобритании расширить свою торговлю с Китаем. В конце ХVIII в. еще не шло речи о подчинении Китая прямому политическому влиянию Англии, тем более о колониальной агрессии. Тем не менее уже во второй половине ХVIII в. исследователи обнаруживали «корни» британской колониальной политики в этой стране. Такой подход в известной степени подтвержден работами тех зарубежных специалистов, которые согласны с концепцией Дж. Галлахера и Р. Робинсона о «неформальной империи влияния». В соответствии с их концепцией собственно Британская империя представляла собой лишь верхушку айсберга, главная подводная часть которого – страны и территории, находившиеся, оставаясь формально политически независимыми от Великобритании, под ее фактическим и жестким контролем <202>. К числу этих стран можно отнести и Китай. Вопрос о политике Англии в Китае также связан с темой «великого колониального замысла». Проблема состоит в том, действительно ли Китай занимал некое место в имперских планах правительства Питта-младшего, и если занимал, то каким было это место. Вопрос в том, что составляло главный предмет забот правительства Великобритании, когда оно направляло в Китай посольства Каткарта, а затем Макартни: защита прав купцов, или это было только внешним прикрытием истинных имперских замыслов.