Прасковья Ангелина - [33]
Я, конечно, все рассказал ему, что знал. Покачал он своей седой головой и сказал:
— Мы с тобой, Харитоныч, перед народом в долгу: плохо супостата бьем. Надобно нам крепче бить. Шестерых наших ироды повесили. А за что? За какие грехи? За Ленина стояли. За советскую, родную власть. Наташеньку-то Радченко под Мариуполем поймали и замучили кровопийцы… А за что? На Гитлера работать не хотела. С оружием в руках землю свою защищала. Не осрамила нашу старость Наташенька. Не убоялась умереть за правое дело. А мы что? Чем мы помогаем бить иродов? Сила, говоришь, не та? Не верю. Сила в нас, крестьянах, невиданная.
Много дней так вот сидел дед Лексей на завалинке, выглядывал все, что делается вокруг. А делалось вокруг известно что… Прохожу я, значит, как-то вечерком мимо домика Лексея, смотрю, на завалинке нет знакомой фигуры. Потом сказывали, что видели Лексея рано утром. Выпросил он у Ксюши Васильевой какой-то ватничек, прихватил краюху хлеба, у соседа Бурляева отсыпал соли в табакерку и… скрылся, пропал. Мы уж его искали, искали, но все без толку. Весь берег реки обшарили — нигде нет.
Паша нетерпеливо спросила, что же стало с дедом.
Григорий Харитонович поднял голову, молча посмотрел на нее.
— Не торопись, в момент все скажу, небесница.
Она засмеялась.
— Почему же небесница? Я обыкновенная… земная.
— Нет, нет, небесница, так и есть небесница, чтоб мне провалиться на этом месте, — повторил он пересохшим голосом. — Ты же ведь над нашей деревней летала и письма свои напечатанные крупными печатными буквами сбрасывала. Радость-то какая была у всех! Вся деревня гомонила: «Наша Паша письма с небес сбрасывает, поклоны передает, просит не волноваться, пишет: фашизму скоро конец придет… Работаю, мол, для фронта, как прогоним немца, всей тракторной бригадой возвратимся в колхоз…» Люди на радостях плакали, обнимались, друг другу говорили: «Ангелинцы живы, значит и советская власть жива…»
— Так ведь я, Григорий Харитонович, над деревней не летала. Не так дело было.
И Паша рассказала подробности этой загадочной истории. Как в аул Теректа приезжал корреспондент газеты «Правда», как с ним Паша передала письмо старобешевцам. И вышло все как в сказке. Редакция «Правды» набрала письмо крупным шрифтом. Потом листовки были вручены летчику, и он, пролетев над деревней, сбросил их односельчанам.
— Знали, знали мы, Пашенька, что не ты это летала, — согласился Григорий Харитонович, — но многие из нас советский самолет видели и Ганса Циммера и полицаев крепко пугнули, секретно сказали им, что вот, мол, господа, Прасковья Никитична сама свои письма сбрасывает, потому что заместо трактора самолетом ныне управляет. Вот смеху-то было…
— Тот храбрый Ганс Циммер до того перелякався, — подтвердил Григорий Романович, — что приказал окружить свою резиденцию пулеметами и зенитными орудиями.
— Прочли, значит, твое печатное письмо и Лексею. Он еще тогда в деревне проживал. Дюже обрадовался дед. «Так я и знал, что не оставит нас в беде Паша. Ведь недаром она слуга народа, депутат верховной власти…» Попросил он ребят доставить ему твои письма, а для какой цели — никому не сказывал. Боялся тайну свою разглашать, потому что шпигуны так по пятам и шныряли. Листовок собрали ему порядочно. «Надо, — говорил он мне, — всему народу передать, чтобы знали о письме нашей Паши и про все, что там сказано. Советская власть живет, и скоро фашистам крышка». И стал наш Лексей ходить от села к селу, от хутора к хутору, разносить правду о советской власти. И куда бы он ни приходил, всюду на заборах появлялись листовки. Сказывали потом люди, что ходил дед Лексей не торопясь. Постоит, поговорит с людьми, поделится своими думами — и снова в путь…
В зимнюю пору это было, — вздохнув, продолжал Григорий Харитонович, — выследили ироды и схватили нашего Лексея. Долго мучили, пытали, но он молчал. Не просил у душегубов пощады… Связанного по рукам, вывели его в степь. Там молча и принял он свою мученическую смерть. Люди сказывали, палач топором отрубил ему голову. Запретили ироды хоронить Лексея. Но люди нашли его тело и честь честью похоронили. И еще сказывали люди, что в ватничке у него было найдено много твоих писем, Паша, Лексей не поспел раздать их народу…
Невозможно было спокойно слушать этот рассказ. Перед глазами Паши, словно живой, стоял высокий седобородый крестьянин Алексей Сидорович. У разрушенной школы видела она согнутую взрывом металлическую балку. Алексей Сидорович был крепче металла.
Нет, не могли заклятые враги поставить на колени крестьянина, познавшего радость свободного труда.
Не смогли и никогда не смогут.
ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ
В просторной, только что восстановленной мастерской стояли два отремонтированных трактора. Трактористки только и ждали команды, чтобы выехать на поля колхоза «Запорожец». Но случилось непредвиденное.
Соседним колхозом «Политотдел» руководил брат Паши Константин Ангелин. Положение у него в колхозе было тяжелое. Гитлеровцы угнали скот и лошадей, уничтожили сельскохозяйственный инвентарь. Двести пятьдесят семей остались без крова, без хлеба.
— Не нахожу выхода, не знаю, с чего начать, — . волновался Константин. — Придется, пожалуй, подавать в отставку.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.