Прасковья Ангелина - [32]
Утомившись, Григорий Харитонович замолчал, и тут по одолевшей его одышке, по восковому отсвету на скулах Паша поняла, как плохи дела Кирьязиева.
— Да я, дядя Харитоныч, растревожила вас. Вы не волнуйтесь, отдохните…
— Ныне ничего, я уже герой, сил набрал, а было, Паша…. — и Григорий Харитонович тяжело вздохнул.
Было ясно, что довелось пережить старику Кирьязиеву при гитлеровцах. Он не заставил себя просить и тут же стал делиться всем накипевшим в груди. Оказывается, на следующий же день после оккупации Старо-Бешева оберштурмфюрер Ганс Циммер, который поселился в доме Ангелиных, приказал согнать всех жителей на площадь.
— Фаш знаменита трактористка Паша Анкелина фиехал Берлин, — с поджатыми от злости губами в мертвой тишине сообщил оберштурмфюрер. — Анкелина объявил, што желает дрюжбу иметь феликий фюрер Гитлер. Она также фелел передать фам, своим соседам, што сама напишет фам работать феликая Германия… Я есть офицер Германской Фермахт и тоже призываю фас работать пользу Гитлера… Если будете сопротивляться, я прикажу принять крайний мер… — Он запнулся и показал на крылатую эмблему вермахта на груди.
Кто-то тихо, но достаточно отчетливо произнес:
— Эй, Ганс, всех перестреляешь, аль кого на сковородке жарить станешь?
После этих слов толпа пришла в движение. Ганс Циммер схватился за пистолет.
— О, я понимайн руссиш… Офицер феликой немецкой армии ошень добрый зольдат. Он феликодушен русской нации. Анкелина еще фелел передали фам, живьет в феликой Германии ошень хорошо, работает для полной победы Гитлера.
Из толпы снова раздались какие-то голоса. Кирьязиев рванулся было туда, где стоял Ганс Циммер, но его удержал Пилипенко: «Почекай, не замай Ганса, мы ще зустринемось, подомнем супчика!»
Конечно, никто в деревне не поверил, что Паша, их трактористка, дочь Ангелина, продалась немецким захватчикам.
Спустя три дня Ганс Циммер снова собрал крестьян. На этот раз он во всеуслышание объявил, что по достоверным источникам Паша Ангелина бежала из Германии р сейчас находится где-то в Старо-Бешеве…
— Я от имени моего пофелителя фюрера Гитлера приказываю доставить Анкелину жифую или мертфую. Срок — один день. Надо быстро, когда требует немецкий официр. Хайль Гитлер! — выкрикнул он напоследок и выбросил вперед руку.
Прошел день, второй, третий… Никто Ангелиной не доставлял. Ганс Циммер был вне себя. Он метал громы и молнии: «Вешать!.. Стрелять!..»
Жителей били прикладами, полосовали шомполами, сажали в холодный карцер.
Циммер негодовал. Неужели никто не скажет, где находится Паша Ангелина? Неужели не выдадут ее родственников? А люди в один голос твердили: «Знаете, гер Циммер, Паша, наверное, туточки, потянуло ее в свои заветные края, но на каком боевом участке воюет, мы знать не знаем и ведать не ведаем…»
— Было и страшно и смешно видеть все это, — прервав Кирьязиева, сказал Григорий Романович. — Ну, разве мог у нас оказаться предатель? Нет, среди старобешевцев таких не оказалось. Еще запало мне в душу, как один здоровенный полицай все увещевал меня: «Да ты, старик, действуй, выдай нам в руки кого-либо из Ангелиных, первым человеком на всю округу будешь, озолотим, дюжих рысаков отвалим для твоего единоличного хозяйства…»
— А чего же не взял, ежели отваливали дюжих рысаков? — улыбаясь, спросил кто-то.
— То сказать правду, уж не моя вина, прошибка получилась из-за моей Степаниды, — пояснял Пилипенко. — Она так закричала, так заголосила, що той самый полицай с переляки чуть дуба не дал.
— Ох, Пашенька, и натерпелись мы… — продолжал Григорий Харитонович. — Все мои сыновья, что орлы, погибли геройской смертью, нас защищая. Что и говорить, тяжко… Попалил ворог добро наше. Запаскудшъ земли наши. Но все равно мы одержали победу, и я верю: земля наша, как и прежде, заколосится золотым колосом. Все, все вернем, бригадир… только вот загубленных, замученных не вернем.
Сыновей своих не верну, Василька своего не обниму…
Старик схватился за сердце. Он тяжело дышал. Ему дали воды, капель. Наконец Григорию Харитоновичу стало легче. Он вскинул голову.
— Понимаю, больно говорить о том, что здесь было, но не говорить нельзя. Сердце так и кипит. Знай, Пашенька, мы тут тоже по силе возможности шарахали фашистов. Ты со своими подружками хлеб посылала фронту, а мы так запустили наши поля, что ни один колосок не вырос, делали все, чтобы с голоду подох Гитлер. — Кирьязиев помолчал, ближе придвинулся к Паше и вдруг спросил: — Ты нашего Лексея-то помнишь? Э-эх, какой чудесный старик был! Неохота была помирать ему при советской власти. За восьмой десяток перевалило, а он все твердил: «Молодею я, Харитоныч. Всему бы простому люду на свете такую светлую жизнь». И крепился наш Лексей, работал в поле, саженцы высаживал, чтоб на радость людям сад вырос. А при фашисте зачах Лексей. Бывало, целыми днями сидит на завалинке, ковыряет посошком землю, тоскует… На людей не глядит и думу думает, одному ему известную.
Однажды я спросил его:
— Тоскуешь, Лексей?
— Нет, — вздохнул он, — душа горит на врага.
— Крепись, — сказали, — наши скоро возвратятся.
— Дожить бы только!..
— Доживешь… Не горюй.
— А заклятого ворога здорово наши бьют? Не слыхал, что люди сказывают? — шепотом допытывался он.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.