Прапорщик Щеголев - [19]
А на батарее появились новые помощники. Каждый день сюда приходили ребятишки. От них теперь не было отбоя. Шестую батарею ребята так и называли: «Наша батарея». И помощь от них была не малой: любое поручение — почистить что-нибудь, что-то принести, сбегать за делом каким — выполнялось в один миг. Ребят не мог остановить ни злой ветер, сбивавший с ног, ни дождь. На «Андии» можно было погреться, а иногда получить даже полмиски щей, оставшихся от обеда. Прапорщик знал, что для многих эти полмиски щей были единственной горячей едой за весь день, и щедрость кока поощрял.
19-го ноября прапорщик рапортовал об окончании работ. Все было готово на батарее. Нехватало только пушек. Щеголев ждал их с большим нетерпением.
На следующий день на батарею прибыл полковник Яновский. Подробно осмотрел все, похвалил:
— Очень хорошо! Батарея вполне готова. А что ж вы до сих пор не достали орудий?
— Откуда, господин полковник?
— Как откуда? Вырыть из земли.
— Что вырыть из земли? — не понял Щеголев.
— Я же говорю — пушки. Ваши пушки!
— Да где же они, эти пушки?!
— А вот вы на них сидите!
Прапорщик вскочил и, ничего не понимая, посмотрел на причальную тумбу, на которой только что сидел.
Полковник раскатисто хохотал.
— Вот же они, ваши пушки! — показал он на причальные тумбы, стоящие по краю мола. — Неужели никто вам про них ничего не сказал? Их только нужно выкопать и очистить.
С глаз Щеголева точно спала пелена. Оказывается, перед ним из земли торчали не бракованные орудия, используемые в качестве причальных тумб, а те самые пушки, о которых он столько мечтал![3]
— Господи, что же это такое! — растерянно шептал прапорщик. — Разве из таких пушек можно стрелять?
Полковник снова залился смехом.
— Конечно, можно, прапорщик, а как же! Появится неприятель, вот и постреляете. Обязательно постреляете.
— Но ведь ее разорвет при первом же выстреле! Это же очень старые пушки.
— Ну и что же, — хохотал полковник, — тем лучше. Если их до сих пор не разорвало, то можно быть спокойным, что и теперь не разорвет.
Едва дождавшись ухода полковника, солдаты бросились выкапывать пушки, много лет пробывшие в земле.
Откопали их целых двенадцать штук. Но в каком виде! Покрытые толстой корой грязи и ракушек, с забитыми землей и мусором жерлами, они казались навсегда окончившими свою службу. Казалось, что им никогда уже не красоваться на дубовых лафетах, никогда не посылать в неприятеля меткие ядра!
Но за три дня, работая день и ночь, солдаты очистили свои четыре пушки, остальные бережно сложили в сторонку.
Тем временем прибыли лафеты и зарядные ящики, и заиграли пушки хитрым узором, радуя взор и сердце каждого солдата.
Наконец-то батарея зажила настоящей военной жизнью.
Вскоре прислали пополнение. Стало на батарее всего двадцать восемь солдат.
— Считайте меня двадцать девятым! — сказал Ахлупин. — Все равно никуда я отсюда не уйду.
А затем появился и тридцатый — кондуктор с «Андии» Федор Рыбаков.
— Ежели подойдет неприятель, — заявил он, — то «Андии» моей конец: не затопят турки — сами затопим, чтобы от повреждений уберечь. После поднимем. А что мне без «Андии» делать? Буду с вами на батарее. Записывайте и меня в свой гарнизон.
Прапорщик охотно согласился. Теперь он действовал гораздо решительней, чем тогда, когда приходилось просить за Ахлупина. Щеголев стал настоящим «отцом-командиром», авторитет которого признавали даже старшие офицеры.
Глава четвертая
Из двадцати четырех солдат, присланных на Шестую батарею, только четверо оказались артиллеристами; остальные обращаться с пушками не умели.
Вот тут-то особенно помог Осип. Лучась морщинами, он подошел к прапорщику:
— Дай-кось я сам возьмусь за обученье.
Командир батареи разрешил. Началось ученье. Целый день на батарее только и слышалось:
— Заряжай!.. Наводи!..
Установленные пушки необходимо было испытать. Но разрешения на стрельбу прапорщик не получил.
— Нет пороху на такое дело, — ответили в штабе. — Да и ни к чему это. Пушки старые, испытанные.
С порохом действительно было очень плохо. Полковник Яновский обещал прислать полный боезапас, а прислал только половину обещанного, да и то строго предупредил, чтобы ни под каким видом пороху не трогали.
Чтобы хоть как-нибудь приблизить ученье к действительности, солдаты придумали заряжать пушки картузами с песком.
Прапорщик командовал, подбегали солдаты, проворно накатывали пушку. Указывал цель — подскакивал наводчик, присев, крутил подъемный винт, рукой показывал солдатам, куда занести хвост орудия.
— Заряжать! — Подбегал солдат с картузом, совал его в жерло, досылал банником, пыжевой вкладывал мочальный пыж, вкатывали ядро, прижимали и его пыжом. Минуты не проходило, а все уже было готово.
— Пли!
Солдат совал горящий пальник в затравку... и все начиналось сначала. А как хотелось и прапорщику, и солдатам, чтобы по этой команде бухнула пушка огнем, заклубилась пахучим дымом, с лязгом отскочила назад!..
В двадцатых числах из Херсона прибыл инженерный генерал-майор Лехман и стал наносить на карту планы будущих укреплений. Неделю спустя из Киева приехал еще один инженерный генерал-майор Баранцев.
Стали они вместе ездить по окрестностям, о чем-то спорить. Оказалось, генералы запланировали постройку таких укреплений, что не только ста тридцати тысяч — полумиллиона нехватит! Генерал Федоров, зная, что уже назначен новый командующий округом, готовился к отъезду и почти ни во что не вмешивался.
